"Михаил Пархомов. Мы расстреляны в сорок втором (Повесть о мужестве)" - читать интересную книгу автора

серебрится. Дышится с трудом. Толстая мшистая пыль лежит на домах, на
листьях каштанов, на лицах прохожих. Серая пыль.
Хотя, возможно, не так жарко, как это кажется. Но откуда-то возникает
ощущение нестерпимого зноя. Может, потому, что не видно по-летнему светло
одетых людей? Не знаю. Большинство прохожих торопятся. Они в наглухо
застегнутых гимнастерках, в пиджаках и ватниках. У всех, даже у женщин, на
ногах сапоги либо тяжелые ботинки. А иные женщины в котиковых шубах и в
шерстяных платках.
Непривычно выглядят и окна домов. Стекла крест-накрест заклеены
бумагой. Это для того, чтобы они не выпали, когда поблизости тарахтят
зенитки. А кажется, будто перечеркнута радость в домах. Только тут я
вспоминаю, что ничего не ел со вчерашнего дня. Выпить бы чашку крепкого
кофе. Неплохо также съесть парочку горячих сосисок. Замечательные сосиски
подают в кафе "Красный мак". С картофельным пюре, с горчицей. Это здесь, на
улице Карла Маркса, за углом. В последний раз я был в этом кафе совсем
недавно вместе с Тоней.
Я сворачиваю вправо, открываю дверь, и меня, обдает запахом кислых щей.
Вывеска все та же - "Красный мак", и на стенах нарисованы пышные маки, но
теперь это уже не кафе, а обыкновенная столовая для военных. За столиками
сидят артиллеристы, крошат в тарелки бублики и хлебают щи - деловито,
сосредоточенно. Занят и тот столик у окна, за которым мы сидела с Тоней.
С минуту я еще стою в замешательстве, потом круто поворачиваюсь и
захлопываю дверь.

Тут меня окликают по имени. Девушка с накрашенными губами виснет на
руке у полнеющего военного с двумя шпалами в петлицах. Она в голубом
шелковом платье с оборочками, в лакированных туфельках на высоченных
каблуках. Слышно, как на военном потрескивают желтые ремни: портупея,
полевая сумка с компасом, пистолет в кобуре... Нет, его я не знаю. А вот
девушка... Да это же Тонина подруга, Валентина!
- Знакомьтесь,- говорит она сладким голосом.- Я вас так давно не
видела. Где вы пропадали?
Кажется, она не понимает, что сейчас война. Похоже, она и впрямь ничего
не понимает. Иначе она бы не вырядилась так.
Все же я козыряю ее спутнику.
- Чепуха, ерундистика,- говорит он небрежно.- Плюньте на все эти
формальности, старшина. Какие могут быть счеты между фронтовиками? Пуля не
разбирает, где майор, а где старшина. Все там будем.
Он машет рукой и продолжает:
- Да, такие-то дела... Сводку сегодня слыхал? Нет?.. Швах! Поэтому, как
говорится в священном писании: "Пей-умрешь, не пей-умрешь". Так лучше уж
пить, правда?
Он мелко хохочет, вытирает пухлые губы платочком и приглашает:
- Поедем, что ли, старшина? Давай за компанию, не стесняйся. У меня
машина за углом. Только что, понимаешь, удалось для нужд армии реквизировать
в этом кафе ящик бенедиктинчика. Ликер, скажу тебе, первоклассный. Слюнки
текут.
- В самом деле, поехали,- говорит Валентина.- Я теперь совсем одна...
Соседей нет, мать в госпитале дежурит. Вся квартира к нашим услугам.
Посидим, потанцуем под патефон. Будут еще военные. И девушки тоже. Поедем.