"Михаил Пархомов. Мы расстреляны в сорок втором (Повесть о мужестве)" - читать интересную книгу автора

спрашивает, голоден ли я, и, не ожидая ответа, выходит на кухню. Потом
садится напротив и, подперев голову рукой, смотрит, как я жадно поглощаю
холодные вареники.
В комнате тикают часы. Качается медный маятник. Время не остановить,
стрелки приближаются к трем.
- Тебе пора,- говорит Тоня. Она поднимается, подводит к письменному
столу отца, открывает средний ящик, выдвигает его и берет из отцовского "НЗ"
пачку "Казбека". Наделяет меня домашним печеньем и на какое-то мгновение
задумывается. Все ли? Нет, не все. Сняв со стены свою фотографию, вынимает
ее из рамки и отдает мне.
Прощаемся мы на лестнице.
Тоня долго держит мою голову в своих ладонях, смотрит, не отрываясь, в
глаза. Потом говорит то, что говорят все женщины в таких случаях:
- Береги себя, слышишь?

Вернувшись на корабль, я докладываю командиру, что приказание начштаба
выполнено. Семин, в майке с широкими вырезами, сидит на своей койке в каюте.
Случайно мой взгляд падает на календарь. Сегодня 12 июля. Я запоминаю это
число. Ведь вчера ночью немецкие танки прорвались по Житомирскому шоссе
почти к Святошино. А Святошино это дачный пригород, это уже Киев.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Мышеловка

Немцев остановила кадровая дивизия Родимцева.
За двадцать дней немцы прошли свыше пятисот километров от Перемышля до
Днепра. А на ближних подступах к Киеву они застряли.
Какая сила, какая крепость нужны были, чтобы остановить прущие на
восток панцирные немецкие дивизии! Есть такой сплав - "победит". Из него
делают токарные резцы. "Победит" тверже железа, тверже стали. Как в масло,
входит он в чугун, снимает с бронзовых болванок курчавую стружку. Так вот,
части, остановившие немцев, обрели, казалось, крепость этого чудесного
сплава.
Рядом с дивизией Родимцева вышли на рубежи полки, сформированные из
ополченцев.
Об этом говорит лобастый начштаба. Я стою у входа в кают-компанию и
слышу его голос. Тонкий, вихляющий голос с неприятным, режущим слух
повизгиванием.
Итак, линия фронта проходит по городским окраинам. На передовую ездят
запросто, трамваем. За пятнадцать копеек - на фронт.
Немцы засели в Голосеевском лесу. Под утро, когда в тишине зеленеют
звезды, с крыш высоких домов слышна чужая речь.
Я вспоминаю Голосеево. В жарком сосняке стоят корпуса
сельскохозяйственного института. В прудах плещут королевские карпы. Глубокие
балки. Раньше сюда приезжали на массовки работницы кондитерской фабрики
имени Карла Маркса и стеклодувы термосного завода. Приезжали на грузовиках,
располагались на травке, танцевали "Светит месяц" под баян. Как-то и мне
довелось погулять с ними. В город, помню, вернулись поздно, на машине,
украшенной хвоей, и в руках у девчат, притворно-испуганно ойкавших на крутых
поворотах, пряно пахли полевые цветы...