"Михаил Пархомов. Мы расстреляны в сорок втором (Повесть о мужестве)" - читать интересную книгу автора

подмигивает.
- Слыхал сегодня? Появилось белоцерковское направление. Это про нас. Я
вот недавно вернулся из Мышеловки. Зашел в одну хату напиться, а там под
образами кряхтит дед. Он мне плохого слова не сказал. Только смотрел не
мигая. А я читал в его глазах: совести, совести у вас нету; здоровые, кровь
с молоком, а бежите от немца; или у вас винтовок нету? Или, может, они не
стреляют?.. Поверишь, Пономарев, до сих пор меня преследует этот взгляд.
- Несознательный дед...
- Несознательный, говоришь? - Семин круто поворачивается.- Политграмоте
его учить будешь? Поздно. Ты ему хоть сутки толкуй о факторе внезапности, о
преимуществе в технике. А он выслушает, покивает бородой и скажет: оно так,
конечно, воля ваша; да только нас на кого оставляете? Вон какой урожай
гибнет!.. Эх, горит у меня все внутри, Пономарев!..

Воды в этом году было много. По весне река буйно, стремительно катила
вал за валом. Захлестывала низкие пойменные берега, забиралась в овраги,
подмывала глинистые кручи. Когда кручи оседали в воду, река радостно
выхватывала у них свою добычу. Чего тут только не было! Старые коряги и
молодые деревца, кусты ивняка и мертвый хворост, прогнившие пни-выворотни и
черные, щедро просмоленные, но оставленные без присмотра челноки бакенщиков.
И все это добро река взваливала на свою мутную с выпирающими
позвонками-волнами сильную хребтину.
Лишь к концу мая вода стала спадать. Половодье кончилось, повернуло на
межень. И вновь заиграли под солнцем росные луга, позеленела заострявшая в
бочагах вода, повысыхали глухие овраги.
По одному из таких оврагов, который даже не был помечен на
карте-трехверстке, по Кривой Балке, огибающей Мышеловку с юга, немцам и
удалось, просочиться к Днепру. Автоматчики, крадучись, вышли к реке в
полукилометре от села.
Обнаружилось это случайно, когда они обстреляли трех молодух,
спускавшихся по отлогой стежке. Молодухи побросали глечики с ряженкой и ни
живы ни мертвы прибежали на "Кремль".
Тогда было принято решение во что бы то ни стало выбить немцев из
Кривой Балки. К ней направились монитор "Флягин" и сторожевой корабль
"Пина". Одновременно с ними по немцам должен был ударить с берега отряд
боцмана Сероштана.
Боцман отобрал семь человек и повел нас в обход Кривой Балки. С корабля
мы ушли налегке, прихватив с собой ручные гранаты и пулемет Дегтярева.
Короткими перебежками, пригибаясь к земле, достигли кустарника и,
продравшись сквозь него, залегли. Мы с Ленькой Балюком вместе плюхнулись
наземь.
До этого мы никогда еще не встречались с немцами лицом к лицу.
А теперь они были где-то рядом, может быть, в десяти или в пятнадцати
шагах от нас, и каждый шорох, каждый громкий вздох мог привлечь их внимание.
В такую минуту твердой и прочной кажется только земля, к которой ты
прижимаешься всем телом. Рядом с тобой лежат товарищи, но ты так одинок,
словно, кроме тебя самого, нет никого во всем беспредельном мире, словно
только ь тебя и ни в кого больше нацелены со всех сторон десятки ружейных
стволов. Не понятно лишь, почему они медлят, отчего не стреляют.
В такую минуту больше всего угнетает пустота тишины. На тебя давит