"Михаил Пархомов. Мы расстреляны в сорок втором (Повесть о мужестве)" - читать интересную книгу автора

ставит на стол кулеш, протирает деревянные ложки рушником. На сковороде
смачно шкварится сало. Откуда-то появляется мутная бутыль...
- За ваше здоровье,- подскакивает к хозяйке Сенечка и что-то шепчет ей
в самое ухо.
Хозяйка в ответ смеется, слабо машет рукой. Тогда Сенечка смелеет,
пробует ее обнять. Но она брезгливо бросает ему: "Отвяжись", и Сенечка
садится к столу. Наша хозяйка еще молода. Ей никак не больше тридцати. У нее
крутой разлет бровей, загорелые полные руки.
- А хозяин где?- спрашивает Ленька с полным ртом.
- Забрали.
- На войну?
- А куды ж...
После ужина мы выходим из хаты. Все возбуждены. Село спит под луной, но
где-то совсем близко (или так кажется?) протяжно поют девчата.
- Айда за мной,- приглашает Сенечка, разглаживая руками складки на
брюках. Его бачки чернеют на остром птичьем лице.
- Сейчас десять,- я смотрю на часы.- Так вот, в половине второго всем
быть на месте. Ясно?
- А ты разве не пойдешь с нами? - спрашивает Ленька.
- Неохота...- я опускаюсь на какую-то колоду.- Кому-то все равно надо
остаться возле оружия.
- Что ж, тебе виднее,- Ленька пожимает плечами.
Он поворачивается, перепрыгивает через плетень и догоняет Сенечку. Я
остаюсь один. Мне почему-то тревожно и грустно. Ночь, тишина...
Я сижу и думаю о Тоне.
Из хаты выходит хозяйка, выливает помои в корыто. Подцепив коромыслом
пустые ведра, проходит мимо меня к колодцу. Медленно, затем все быстрее и
быстрее раскручивается цепь, и ведро падает в воду. Со скрипом
поворачивается ворот, наматывая цепь.
- А вы чого сумуете? - спрашивает хозяйка, останавливаясь на обратном
пути.- Такый моло-дый... Може вам огирочкив прынесты?
Что ей ответить? Она думает, что я пьян. А мне огурцы ни к чему. У меня
тяжесть на сердце. Но разве словами объяснишь?
Спустя некоторое время она снова выходит из хаты. Садится рядом, кутает
плечи в платок. Долго молчит, чего-то вздыхает, а потом спрашивает:
- Вы сами откуда будете?
- Из Киева.
- И жинка там, и диты?
- Нет у меня никого.
Она умолкает. Думает о чем-то своем, бабьем. И опять говорит певуче,
ласково:
- Може, спочынете? Я вам постлала. Идить, идить...
Мне не хочется ее обидеть отказом. Я поднимаюсь. В хате пахнет хлебом.
Косой свет луны лежит на глиняном полу. Хозяйка укладывается спать на
широкой скамье, а я раздеваюсь, кладу одежду на сундук, покрытый жестким
рядном, и ложусь на деревянную кровать.
И сразу у меня слипаются глаза: тяжелый сон вдавливает голову в
подушку.
Мне снится Тоня. Она наклоняется надо мной, охватывает мою шею горячими
руками, прижимается. Она вся дрожит, словно ее бьет озноб. Я чувствую теплый