"Еремей Парнов. Атлас Гурагона " - читать интересную книгу автора

______________
* Мутакаллим - богослов

- Теперь ты узнал меня, мирза, - ответил калантар и без приглашения сел
на ковер.

Серый мутакаллим пришел к нему на третьи сутки после того, как принц,
отравленный желчью тоски и отчаяния, отказался от пищи и питья. Лежа на
тюфячке, вдали от окна, молча отстранял он лекарей, протягивающих ему чаши с
целебными и укрепляющими напитками, готовясь встретить вскоре Азраила -
ангела смерти.
Тогда и увидел он у изголовья серого мутакаллима. Синяя ночь тихо
светилась за узорной решеткой. Она плыла и сгорала в лунном огне, струилась
и таяла, но не могла ни сгореть, ни растаять. И от дивного света ее круглая
башня позеленела. Светлый узор на ковре превратился в зеленый, темный
окрасился в тот глухой черный цвет, который обретают во тьме все красные
вещи. Стена же стала белой, оставаясь при этом зеленой. И тень человека
четко-четко чернела на этой стене. А одежда его, простая одежда бродячего
мутакаллима, под луной была серой. Но серой, как свет, который идет от луны,
стремительно летящей навстречу дымчатым облачкам.
- Слушай, бедный мирза, - тихо позвал его серый мутакаллим. - Есть над
пропастью адской особенный мост. Мы его называем сиратом. После смерти все
души ступают на этот сират, что тонким волосом туго натянут над страшным
ущельем. Ты уверен, что сможешь пройти по мосту и не свалишься в смрадную
адскую бездну? Уверен? О, мой мирза. Много благочестивых и праведных дел
надлежит тебе сделать, чтоб мост тот обрел вдруг перила, когда придет твой
черед. Живи же пока, во имя Аллаха, - он склонился над принцем и вновь
прошептал, - бисмиллах *.
______________
* Бисмиллах - во имя Аллаха (первые слова корана)

Потом достал субха * в сто зерен из тигрового глаза, которые желтым
огнем загорелись в ночи.
______________
* Субха - четки

- Эти четки, мирза, - знак великого тайного братства. Мы поможем тебе
возвратить славу и трон, бисмиллах. А покамест живи и не смей отказываться
от еды. Ибо нет для правоверного большего греха, чем добровольно лишить себя
жизни. Ешь и пей, бисмиллах.
Он взял пиалу и наполнил ее той же самой водой из того же кумгана,
хранившего горечь полыни и желчи.
- Выпей, принц. Пусть отныне вода напоит тебя сладостью мира, надежды и
веры. И да будет покоен твой сон, бисмиллах.
И вправду вода показалась мирзе ароматной и сладкой, словно гулаб,
упоительной и прохладной, как кокосовое молоко. Он осушил пиалу и заснул
крепким здоровым сном.

- Простите, что не признал вас сразу, мауляна, - почтительно обратился
к калантару принц.