"Еремей Парнов. Атлас Гурагона " - читать интересную книгу автора

что-то изменили в жизни людей? Гончары шлифуют на своем кругу горшки, а
медники выбивают чекан на кувшинах, дехкане терзают кетменями сухую глину, и
мираб обходит арыки, проверяя, высоко ли стоит вода. Что им до звезд? Если
исчезнет эта обсерватория у подножия холма, разве хоть что-то изменится в
повседневной их жизни? Зачем же это сверхчеловеческое напряжение, зачем эти
бессонные, до рези в веках, ночи? Неужели только для себя?
Он видел над собой эти звезды среди чужих равнин ребенком в далеких
походах Тимура. Звезды Индии, Армении, Афганистана, холодные звезды Отрары,
под которыми умер в последнем походе на Китай дед Тимур. Сколько он помнит
себя, желание знать было самым сильным его желанием. Разгадка неведомого
всегда была для него самоцелью, независимо от того, что проистекало потом.
Значит, все, что он сделал, было подчинено одному - снедающей его ненасытной
жажде? Выходит, что высокое стремление его мало чем отличалось от Тимуровой
жажды завоеваний, от любви отца его Шахруха к редким книгам, от фанатизма
накшбенди, обжорства чайханщика Али, сластолюбия похотливого Ала-ад-дауля?
Что же тогда вообще есть жизнь человека на Земле? Или прав бессмертный Омар
Хайям:


Кто мы? - Куклы на нитках, а кукольщик наш -
небосвод,
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.


И вспомнил Улугбек день, когда закончилось строительство его медресе в
Самарканде. С желтизной тигрового глаза сравнил поэт оттенок обливных
глазурованных плит, которыми облицевали стены и все четыре минарета. Как в
зеркале, отражались в них проходящие мимо люди. Синева четырех ребристых
куполов затмила синеву весеннего неба, а роспись квадратная портала
превзошла даже роспись на Белом Дворце, построенном в Шахрисабзе Тимуром.
"О, чудо! - восхищался Бабур. - Громада его, подобная горе, твердо
стоит, представляя остов, поддерживающий небеса. Величественный фасад его -
по высоте двойня небесам. От тяжести его хребет земли приходит в содрогание.
Могущественный мастер карнизы высочайшей степени высоты соединил в один
образец со сталактитовой работой небесного свода".
Тридцать лет минуло с тех пор... Как один день пролетели они. Куда все
это делось, куда ушло безвозвратно? Молодой и стройный стоял тогда он среди
мастеров. Каменные блоки, груды битого кирпича, засыпанная щебнем земля. И
словно окошки в облачной завесе, сверкали среди сора и щебня густо-синие
осколки глазури.
Стараясь не выпачкать праздничные чекмени и богато расшитые халаты,
важно неся среди строительной разрухи белые шелковые чалмы, один за другим
подходили к нему придворные мудрецы. Всеми владела одна только мысль - кого
назначит мирза главным преподавателем своего медресе, кого сделает
мударрисом. Но они не смели его спросить, лишь источали потоки лести, до
небес превозносили красоту медресе и мудрость строителя. Наконец кто-то не
удержался и все же спросил.
- Где-нибудь, пусть даже в дальних странах, сыщется человек, сведущий