"Еремей Парнов. В год "Башни солнца"" - читать интересную книгу автора

свои..." и "Камагасаки 2013 года" являются, по сути дела, памфлетами.
Писатель пристально всматривается в текучие воды сегодняшнего дня, в которых
невозвратимые мгновения подводят итог прошедшему и формируют облик
грядущего.
Неприкрытый империалистический разбой, кабальный договор, подавление
человека и превращение его в автомат - вот он, итог прошлого. Но это и
стартовая площадка, с которой ежесекундно взлетает ракета завтрашнего дня.
Каким же будет оно, это завтра? Электронно-кибернетической нищетой?
Камагасаки 2013 года? Остановитесь! Одумайтесь! Попробуйте вырваться из
этого безумного беличьего колеса! Вот к чему призывает читателя Сакё Комацу.
Эта же проблема пронизывает и роман Кобо Абе "Совсем как человек". Это,
прежде всего, современный интеллектуальный роман. В нем почти нет действия,
экспозиция намечена легкими фрагментарными штрихами. Основное место занимают
диалог и внутренний монолог.
Повествование - подобно дуэли, стремительному поединку, в котором
обыкновенный человек скрестил клинок с шестируким Шивой. Кажется, обычная
человеческая логика побеждает. Молниеносно отыскивает она ошибку в игре
партнера и резким ударом выбивает оружие. Этот резкий удар всегда чуточку
запаздывает, потому что читатель успевает нанести его на какое-то мгновение
раньше, чем автор радиопрограммы "Здравствуй, марсианин!". Но оба они готовы
торжествовать победу одновременно. Ведь это победа человеческой логики,
выход из странной двусмысленной, какой-то неловкой даже, ситуации. И в этот
момент оба забывают, что фехтуют с Шивой. Победа логики автоматически
превращает их загадочного партнера в человека. Только человек может
погрешить против формальной науки, разработанной еще Аристотелем, только
человек способен прибегнуть к софизму и неправильно построить силлогизм. И в
этом главная ошибка сэнсэя и читателя, который покорно следует за ним. В
момент окончательного торжества логики в другой руке Шивы возникает новая
шпага. Победа оборачивается поражением, а поражение - победой. Раскрыв
матрешку, мы обнаруживаем в ней другую, но больших размеров. Странное,
двойственное ощущение, подобное соучастию в потере рассудка. И поединок
выходит на новую, более широкую и опасную арену.
Душевный мир сэнсэя близок и понятен нам, а ловкость и стремительность
нападений "марсианина" пугают читателя. Здесь та же непостижимость и
сумеречность, которую продемонстрировал Камю в своем "Незнакомце", та же
потаенная, интуитивно угадываемая фальшь, которая прячется за словопрениями
анонимных героев "Золотых плодов" Натали Саррот.
Но свести суть романа к поединку человека с многоруким божеством было
бы непростительным упрощением "Марсианин" в той же мере олицетворяет
человеческое начало, что и сэнсэй. Мы так и не узнаем, что привело создателя
популярной радиопрограммы в психиатрическую больницу. Может быть, душу его
опалило дыхание чужого безумия. Ведь он и так был измучен астмой, выбит из
привычной колеи. И тут еще западный ветер, навстречу которому радостно
распахиваются окна. Но в комнате сэнсэя спущены все шторы и только
настольная лампа воспаленным огнем пробивается сквозь плотный табачный дым.
Отчего это? Разве это не признак душевного надрыва? Угнетенного состояния?
Психической ущемленности? Герой и сам говорит о своем скверном душевном
состоянии.
Но могло случиться иное. Сэнсэя могла доконать встреча с Невероятным,
которое нарядилось в одежды обыденного. Наконец, третий вариант. Все, о чем