"Джон Дос Пассос. 42-я параллель" - читать интересную книгу автора

себе на работу только членов союза, и заказы союза выполнялись по
себестоимости. Он даже выпустил листовку, подписанную "Гражданин" и
озаглавленную "Пламенный протест", которую Фейни с его разрешения набрал на
линотипе как-то вечером, когда наборщик ушел домой. Одна фраза листовки
застряла в мозгу Фейни, и он без устали повторял ее в этот вечер, ложась
спать: "Настало время всем честным людям объединиться и дать отпор
опустошительной алчности привилегированных классов".
На следующий день, в воскресенье, Фейни вышел на Мичиган-авеню с пачкой
листовок. Было солнечно и. пахло весной. По талому, пожелтевшему льду озера
то и дело пробегал легкий ветерок, тянуло как будто цветами. Девушки были
ужасно красивые, и юбки у них развевались по ветру, и Фейни чувствовал, как
кровь по-весеннему горячо стучит в жилах, ему хотелось целовать, кататься по
земле, и пробежать по изломанным треснувшим льдинам, и произносить речи с
верхушки телеграфного столба, и прыгать через трамвайные вагоны; но вместо
этого он раздавал листовки и печалился, что брюки у него обтрепаны, и
хотелось ему завести шикарный костюм и гулять в нем с шикарной подружкой.
- Эй, малец, а где у тебя разрешение на раздачу этих листков? - Голос
полисмена рычал ему прямо в ухо.
Фейни оглянулся через плечо, бросил листовки и пустился бежать. Он
нырнул в самую гущу блестящих черных кебов и колясок, свернул в какой-то
переулок и зашагал не оглядываясь, до тех пор пока ему не удалось
прошмыгнуть через мост как раз перед тем, как его стали разводить. Тут он
уже был уверен, что полисмен его не накроет.
Долго он стоял на тротуаре, и в ушах у него насмешливо звенел свисток
продавца земляных орехов.
Вечером за ужином Дядя спросил его о листовках.
- Ну конечно, раздал их все на набережной... Фараон остановил было
меня, но я ему показал где раки зимуют. - Фейни густо покраснел, когда все
за столом одобрительно загрохотали. Он набил полон рот картофельного пюре и
больше не промолвил ни слова. А Тетка и Дядя и три их дочки всё хохотали и
хохотали.
- Ну хорошо, что ты бегаешь проворней фараона, - сказал Дядя Тим, -
иначе пришлось бы мне брать тебя на поруки, а это обходится в копеечку.
На следующее утро, когда Фейни еще подметал кон-юру, какой-то человек,
с лицом краснее сырого бифштекса, поднялся по лестнице; он курил тонкую
черную сигару, каких еще Фейни в жизни не видывал. Он постучал в стеклянную
входную дверь.
- Мне надо поговорить с мистером О'Хара.
- Он еще не приходил, сэр, но будет с минуты на минуту. Вы его не
подождете?
- Будьте спокойны, дождусь.
Человек сел на край стула и принялся плевать, вынимая предварительно
изо рта изжеванный конец сигары и каждый раз задумчиво его разглядывая.
Когда Тим О'Хара пришел, дверь конторы с шумом захлопнулась. Фейни в
беспокойстве повертелся около запертой двери, опасаясь, уж не сыщик ли это
пронюхал о его листовках. Голоса звучали то громче, то тише, голос
посетителя короткими трескучими фразами, голос О'Хара длинными убеждающими
периодами, время от времени Фейни улавливал слова: "Наложим арест", а потом
дверь распахнулась, и незнакомец выскочил еще багровей, чем раньше. Н
железной лесенке он обернулся и, достав из кармана новую сигару, раскурил ее