"Джон Дос Пассос. 42-я параллель" - читать интересную книгу автора

- Промедление, Фениан, смерти подобно, - сказал док Бингэм,
по-наполеоновски закладывая жирную руку за борт жилета. - Есть в жизни
человека приливы и отливы, но, взятая в целом, она...
И больше двух часов Фейни потел под его руководством, завертывая книги,
увязывая их в большие пакеты и наклеивая адрес товарищества "Искатель истины
и К°" - Сагино, Мичиган.
Он отпросился на часок домой повидать своих. Сестра Милли поцеловала
его в лоб тонкими сжатыми губами. Потом разрыдалась.
- Счастливец. Ах, если бы я была мужчиной, - пробормотала она сквозь
слезы и побежала наверх.
Миссис О'Хара наставляла его вести себя хорошо, всегда останавливаться
в общежитиях ХСМЛ, где молодежь оберегают от соблазнов, и не забывать, до
чего довели Дядю Тима его пьянство и фантазии.
У Фейни комок подступал к горлу, когда он отправился разыскивать Дядю
Тима. Он нашел его в задней комнате пивной О'Греди. Его светло-голубые глаза
были тусклы и нижняя губа дрожала, когда он сказал Фейни:
- Выпей-ка со мной, сынок, ты теперь сам стал на ноги.
Фейни залпом выпил кружку пива.
- Фейни, ты смышленый парень... хотелось мне больше для тебя сделать,
ты вылитый О'Хара. Читай Маркса... учись, помни, что ты революционер по
плоти и крови... Не вини людей... Возьми хоть сварливую змею в образе
женщины, на которой я женат, что, виню я ее? Нет, я виню систему. Только
смотри не продайся сукину отродью и помни, что каждый раз именно женщины
доводят нас до этого. Ты знаешь, о чем я говорю. Ну ладно, иди... Беги, а то
опоздаешь на поезд.
- Я напишу вам, Дядя Тим, из Сагино, честное слово, напишу.
Тощее красное лицо Дяди Тима в пустой продымленной комнате, мерцающая
медью стойка и опершиеся па нее багровые локти хозяина, бутылки и Зеркала,
портрет Линкольна - все это, как в тумане, смешалось в его мозгу, и с
чемоданчиком в руке он уже бежал по светящейся мокрой мостовой под
светящимися дождевыми облаками, спеша на станцию подземки.
На перроне Иллинойс-сентрал-стейшн он нашел дока Бингэма, который ждал
его за бруствером увязанных книжных свертков. Фейни стало не по себе, когда
он увидел дока, его жирные, дряблые щеки, двубортный жилет, мешковатый
пасторский сюртук и запыленную черную фетровую шляпу, из-под которой нелепо
торчали над мясистыми ушами неожиданно пушистые завитки. Какая ни на есть, а
работа.
- Надо признаться, Фениан, - сказал док Бингэм, как только Фейни
подошел к нему, - надо признаться, что, как ни уверен я в своем знании
природы человеческой, я уже начинал сомневаться, вернешься ли ты. Как
говорится у поэта: "Труднее всего первый вылет птенца". Погрузи эти свертки
в поезд, покуда я пойду за билетами, но смотри, чтобы вагон был для курящих.
Когда поезд тронулся и кондуктор проверил билеты, док Бингэм нагнулся к
Фейни и постучал по его колену пухлым указательным пальцем.
- Я рад, что ты заботишься о платье, мой милый. Никогда не забывай, как
важно быть обращенным к свету парадным фасадом. Пускай на сердце будут пыль
и пепел, но перед людьми будь весел и блестящ... Ну а теперь мы пойдем
посидеть в салон-вагон, чтобы хоть на время отдохнуть от этой деревенщины.
Шел сильный дождь, и темные стекла окон были исхлестаны косыми
бисерными струйками. Фейни было не по себе, когда вслед за доком Бингэмом он