"Гарет Паттерсон. Последние из свободных (из жизни животных) [H]" - читать интересную книгу автора

совладать с четырехтонным великаном - я представил себе, как слон
одним ударом хобота размазывает ее, неискушенную в слоновьих повадках,
о ствол дерева. Рафики стала подражать сестре; Батиан предпочел роль
наблюдающего, как и я. Мы оба хранили бдительность, никто из нас не
рвался, как львицы, на столь рискованную охоту.
Вмешаться я не мог никак. Львицы медленно крались вперед, хоронясь
за стволами и кустами. Впрочем, слон не обратил особого внимания на
наше присутствие - он просто поднял в воздух хобот, пытаясь уловить
наш запах. Львицы подкрадывались все ближе и ближе, и вдруг случилось
неожиданное: издав протяжный трубный звук на высокой ноте, слон
повернулся и обратился в бегство. Когда смотришь на бегущего слона
сзади, кажется, будто кто-то бежит в старых, жеваных серых штанах на
десять размеров больше требуемого.
Фьюрейя и Рафики устремились в погоню. Я вышел из тени и всласть
позабавился, наблюдая за тем, как Батиан спешно пытался догнать
сестричек, с энтузиазмом присоединившись к погоне за удирающим слоном.
Итак, я остался один. Звуки ломающихся под ногами слона кустов
постепенно отдалялись, а вскоре вовсе затихли. В ожидании возвращения
львов с охоты я принялся собирать разбросанные ветром листы блокнота;
вскоре, тяжело дыша, подбежали все три моих питомца. С жадностью
напившись из впадины с водой, они радостно приветствовали меня.
Очевидно, погоня за слоном доставила им немало удовольствия. Прежде
чем возвращаться в лагерь, я дал львам немного отдохнуть, а сам
пустился на поиски единственной пропавшей странички, но так и не
нашел.
Наше возвращение в лагерь в этот вечер было таким же, как и во
многие другие вечера в первые месяцы моего пребывания в Тули. Я
открывал ворота, чтобы запустить львов в загон, и при этом всегда
приходилось дожидаться Батиана, который шел последним. Затем я звал
Джулию, которая обычно возилась на кухне; мы давали львам воды и,
прежде чем приступить к их кормлению, обсуждали с Джулией все, что
произошло за день.
После этого из старого газового морозильника, принадлежавшего
единственному штатному сотруднику лагеря "Тавана", почтенному Джону
Кноксу, вынималось мясо. Характер у Джона был хоть и жуликоватый, но
при всем том очень обаятельный, и поэтому жаль, что он долго у нас не
задержался. Причиной тому стала его невиданно грузная и чудовищно
властная супружница. Однажды, после длительного пребывания за
пределами юга Африки, она как снег на голову явилась в лагерь и
напустилась на своего благоверного со скандалом, что он-де завел себе
в нашем лагере кучу девок в ее отсутствие. Это была чистейшая ложь,
но, по настоянию жены, он оставил службу в нашем лагере. Нам было
жаль, что он от нас уходит, - так мы привязались к нему. Да, по-моему,
и львы его любили - особенно когда он в вечерний час приближался к
загону с ведрами, полными кусков мяса. В то время мои львы еще были в
контакте с другими людьми. Вместе с тем я полагал разумным сокращать
эти контакты с каждым месяцем, но сохранить их дружбу с Джоном, если
бы тот у нас остался.
В эти вечера мне стало ясно, что мне не следует на их глазах сидеть
или стоять возле Джулии. Видя меня рядом с Джулией, они приходили в