"Константин Паустовский. Беглые встречи (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

практически рассуждающих развелось, как капустной тли. Ты лучше на концерт
бы пришел.
- А как же! - ответил шофер. - Вы без меня, Леонид Петрович, пока ни
одного концерта в Опочке не давали.
Композитор попрощался и вышел.
- Кто этот человек? - спросил я дежурную.
- Сами не видите, что ли! - грубо ответила она я передернула плачами. -
Побирается за счет музыки. Только и знает, что нарушать правила внутреннего
распорядка. То поет, то приведет мальчишек из ремесленного и учит их в
номере играть на гитаре. А у нас люди стоят солидные, командировочные.
Выселить его следует за это.
К ночи задул над Опочкой сумрачный, северный ветер, нагнал тучи.
Порывами налетал дождь, бил твердыми каплями в оконные стекла, смывал с них
известку.
Темнота залегла так густо, что даже яркие фонари на пустынных улицах не
могли отодвинуть ее за пределы города. Так она и пролежала над Опочкой до
водянистого и холодного рассвета.
Среди ночи я проснулся. Шумел ветер, мотал на улице за окном голые
деревья. Тусклые тени от веток беспорядочно шевелились на стене над моей
головой.
Я лежал и вспоминал о старом композиторе. Как ему, должно быть, одиноко
в чужом городке в такие вот окаянные ночи...
За дверью кто-то прошел. Застучал медный стержень рукомойника,
висевшего в коридоре, заплескалась вода, и человек, умываясь, запел
вполголоса:

Пусть плачет и стонет осенняя вьюга
И волны потока угрюмо шумят...

Тотчас тяжело заскрипела лестница. Кто-то вошел в коридор, и я услышал
сварливый голос дежурной:
- Прекратите безобразие! Ишь чего придумали - петь по ночам!
- Молилась ли ты на ночь, Дездемона? - раздалось в ответ таким
свистящим шепотом и с такой наигранной свирепой угрозой, что дежурная,
что-то бормоча о правилах внутреннего распорядка, быстро ушла, а
композитор - я узнал его голос - совершенно по-мальчишески рассмеялся ей
вслед. Я тоже рассмеялся у себя в номере.
И я понял, что никакие неприютные ночи и никакие бездушные люди не
смогут смутить этого чистого сердцем и веселого человека.
Утром я уезжал из Опочки в Псков. По пути я заехал в Пушкинские горы,
на могилу поэта.
Как всегда поздней осенью, там было безлюдно и тихо. С могильного холма
виднелись сизые дали, тронутые последней позолотой.
На могиле, около простого белого памятника с надписью "Александр
Сергеевич Пушкин", я никого не застал. Только через час пришло несколько
цыган и цыганок - табор их я видел невдалеке от Пушкинских гор.
Цыгане сели на землю около могилы, о чем-то тихо посоветовались между
собой и едва слышно запели протяжную и печальную цыганскую песню.
Не пела только одна молодая цыганка. На ее плечи была накинута нарядная
шелковая шаль. Женщина тоже сидела на земле и перебирала палые листья. Потом