"Константин Георгиевич Паустовский. Повесть о лесах (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Тогда у меня уже созрело решение оставить на время писание туманных
своих рассказов и <уйти в жизнь>, чтобы <все знать, все почувствовать и
все понять>. Без этого жизненного опыта пути к писательству были наглухо
закрыты, - это я понимал хорошо.
Я воспользовался первой же возможностью вырваться из скудного своего
домашнего обихода и поступил вожатым на московский трамвай. Но продержался
я в вожатых недолго - вскоре меня разжаловали в кондукторы за то, что я
разбил автомобиль с молоком знаменитой в то время молочной фирмы Бландова.
Поздней осенью 1914 года в Москве начали формировать несколько тыловых
санитарных поездов. Я ушел с трамвая и поступил санитаром на один из этих
поездов.
Мы брали раненых в Москве и развозили их по глубоким тыловым городам.
Тогда я впервые узнал и всем сердцем и навсегда полюбил среднюю полосу
России с ее низкими и, как тогда мне казалось, сиротливыми, но милыми
небесами, с молочным дымком деревень, ленивым колокольным звоном,
поземками и скрипом розвальней, мелколесьем и унавоженными городами -
Ярославлем, Нижним Новгородом, Арзамасом, Тамбовом, Симбирском и Самарой.
Все санитары на поезде были студенты, а сестры - курсистки. Жили мы
дружно и работали много.
Во время работы на санитарном поезде я слышал от раненых множество
замечательных рассказов и разговоров по всяческим поводам. Простая запись
всего этого составила бы несколько томов. Но записывать у меня не было
времени. Поэтому я с легкой завистью читал потом превосходную книгу Софьи
Федорченко <Народ на войне> - дословную запись солдатских разговоров.
Книга эта прогремела по России. Она была сильна как своей
правдивостью, так и тем, что в ней уже слышался (в словах солдат) еще
отдаленный, но явственный гром приближающейся революции.
В 1915 году всю нашу студенческую команду перевели с тылового поезда
на полевой. Теперь мы брали раненых вблизи места боев, в Польше и Галиции,
и отвозили их в Гомель и Киев.
Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и
прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка
Несвижа в Белоруссии.
В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в
один и тот же день были убиты на разных фронтах два мои брата. Я остался у
матери совершенно один, кроме полуслепой и больной моей сестры.
Я вернулся к матери, но долго не мог высидеть в Москве и снова начал
свою скитальческую жизнь. Я уехал в Екатеринослав и работал там на
металлургическом Брянском заводе, потом перекочевал в Юзовку на
Новороссийский завод, а оттуда в Таганрог на котельный завод Нев-Вильдэ.
Осенью ушел с котельного завода в рыбачью артель на Азовском море.
В свободное время я начал писать в Таганроге свою первую повесть
<Романтики>. Писал ее долго, несколько лет. Вышла в свет она значительно
позже - в тридцатых годах в Москве.
Февральская революция застала меня в глухом городке Ефремове, бывшей
Тульской губернии.
Я тотчас уехал в Москву, где уже шли и день и ночь шумные митинги на
всех перекрестках, но главным образом около памятников Пушкину и
Скобелеву.
Я начал работать репортером в газетах, не спал и не ел, носился по