"Томас Лав Пикок. Epicier" - читать интересную книгу автора

редких случаях, когда он непременно хочет прослыть остроумцем, он позволяет
себе подшучивать над нашими правителями, над их pots-de-vin {взятками
(фр.).} и tripotage de bourse {махинациями (фр.).}. Но, даже обличая
правительство, он предпочитает поддерживать установленный порядок, чтобы не
подвергаться последствиям очередного политического переворота. Он
предпочитает скорее иметь открытый счет у несостоятельного должника, чем,
потерпев убыток, отделаться от него раз и навсегда.
Таким образом, вовсе не верность монархическим принципам, а попросту
самозащита превратила его в героя борьбы с emeute {мятежом (фр.).} и
наградила орденами за подвиги в уличных боях. Если он впоследствии дошел до
того, что расстреливал баррикады Клуатр-Сент-Мери {12}, то потому лишь, что
не мог сдержать гнева против республиканцев, рисковавших жизнью ради успеха
своего дела; республиканцев, из-за которого ему не удалось выгодно продать
несколько фунтов сахара или кофе. На следующий день безумие молодых людей,
отдавших жизнь за идею, переполнило его тупым любопытством. Ему самому
никогда в жизни приходило в голову, что можно иметь идею.
Укрывшись под своим прилавком, epicier никогда не попадал под
воздействие общественной мысли; будучи свидетелем того, как революция
вылилась в общественное бедствие, он относится к политике с нескрываемым
предубеждением. Каким-то непостижимым образом он принимал следствие за
причину, иными словами, угнетенным он приписывает ошибки угнетателей. Он
почитает себя настолько проницательным и осведомленным, что остается глух ко
всем доказательствам своих ошибок.
Он ровным счетом ничего не желает знать ни о дебатах в обеих палатах,
ни о полемике в прессе, поскольку совершенно убежден в том, что эти
общественные институты сеют смуту в умах людей, а следовательно, и в
коммерческих операциях. С его легкой руки выработался стереотип
обывательского безразличия, который выражается в сентенциях типа: "Я никогда
не заглядываю в газеты. Читать их у меня нет времени", "Я не лезу в
политику - это не мое дело". Если по случайности он делится с покупателем
какой-либо политической новостью, то моментально добавляет: "Это мне мой
приказчик рассказывал". По сути дела посыльные в лавке, лучше своего хозяина
знают, что в данный момент происходит в стране. Он отправляется в кафе,
чтобы выпить свою обязательную demi-tasse {маленькую чашку кофе (фр.).} и
сыграть партию в домино, однако газет он больше не читает, в том числе и
"Конститюсьонель", потому что старая газета допустила излишний, с его точки
зрения, либерализм. Иными словами, хотя он, как никто другой, страдает от
политических перемен, они нимало не занимают его.
Тем не менее со времени последнего триумфа конституционной монархии
политический скептицизм проник в тупой ум epicier. Он спросил себя, как
могло так получиться, что Франция больше волнуется во времена правопорядка,
чем во времена беспорядков. Ответ на этот вопрос и впрямь выглядит весьма
противоречивым, и он попытался бы над ним задуматься, если бы больше всего
на свете не страшился мыслительного процесса. Но даже при всем его
предубеждении к пытливости, закравшееся сомнение не смогло полностью
развеяться, не сказавшись на его взглядах. Еще наступит такое время, когда
epicier и республиканец пойдут рядом по пути политического прогресса.
Примерно года два тому назад в Париже на одном из зимних приемов
большая часть приглашенных обступила великого национального поэта Беранже.
Говорили, что монархия пресытилась и себя изживает и что страсть к