"Йен Пирс. Перст указующий (часть 4) " - читать интересную книгу автора

грандиозного замысла написать всемирную историю; нельзя возвести дворец, не
разровняв прежде участок под него. Скорее, как мистер Плот написал (и
весьма внятную) естественную историю нашей страны, так и я занимаюсь
гражданской ее историей. И сколько тут всего. Я думал, это займет у меня
несколько лет; теперь же вижу, что умру дряхлым старцем, так и не завершив
своего труда. Начал я (когда оставил прежнее намерение принять духовный
сан) с желания написать о наших недавних бедствиях во время осады, когда
армия парламентаристов заняла город и очистила университет от тех, кто не
стоял всем сердцем за Парламент. Но очень быстро я постиг, что меня ждет
еще более благородное дело, ведь вся история университета может исчезнуть
навеки, если ее не запечатлеть. И потому я оставил свой начальный труд и
принялся за более великий, и это невзирая на то, что уже накопил времени
значительный материал, и публикация его, без сомнения, принесла бы мне и
мирскую славу, и покровительство сильных мира сего, кои извечно обходили
меня стороной. Впрочем это меня не тревожит: animus hominis dives, non area
appellan solet и если до сих пор почитаются парадоксом эти слова Туллия,
мол, богатство человеку даруют не сундуки, а разум, это лишь показывает,
что век Рима был столь же слеп и безнравствен, как наше время.
Благодаря этому раннему моему труду я и познакомился с Сарой Бланди и
ее матерью, которая будет столь часто упоминаться в моем повествовании.
Несколько раз во время моих странствий по документам я встречал имя Неда,
мужа этой старой женщины, и хотя он не был главной фигурой в истории осады,
разожженные им страсти пробудили мое любопытство. Кровожадный злодей,
дьяволово отродье, хуже, чем убийца, человек, от вида которого бросает в
дрожь. Святой наших дней, один из избранников Божьих, человек добрый,
приятный в беседе и великодушный. Два крайних мнения, и почти ничего между
ними; оба они не могли быть верными одновременно, и я пожелал разрешить это
противоречие. Мне было известно, что он принял участие в мятеже 1647 года,
потом исчез из города, когда он был подавлен, и, насколько это меня
касалось, из моего повествования: я не знал тогда, жив ли он или уже
покоится в могиле. Но он приложил руку к одному неприятному происшествию,
которое возбудило некоторое брожение, и я решил, что жаль было бы упустить
возможность услышать о нем из уст участника и свидетеля событий (пусть это
даже будет старуха, если я не смогу разыскать ее мужа), когда я летом 1659
года узнал, что его семья живет по соседству.
С недобрым чувством я шел на эту встречу: об Анне Бланди шла слава
знахарки (из уст тех, кто не питал к ней неприязни) или ведьмы (из уст тех,
кто был настроен менее доброжелательно). Ее дочь Сару называли сумасбродной
и странной, но она еще не приобрела репутации целительницы, какая навела
мистера Бойля на мысль попытаться использовать ее рецепты в лечении
бедноты. Однако должен сказать, что ни трогательное описание ее в рукописи
Кола, ни жестокое в писаниях Престкотта, не воздают должного старой
женщине. Даже невзирая на то, что лет ей было под пятьдесят, огонь в ее
взоре (передавшийся также дочери) говорил о душе истовой и сильной.
Знахаркой она, возможно, была, хотя и не в том смысле, в каком понимают
обычно без бормотания и без диковинных распевов, без таинственных
заклинаний. Скорее, я бы сказал, она была проницательна и полна веселья,
которое странным образом сочеталось в ней с глубокой (пусть и еретической)
набожностью. Ничто увиденное мной не свидетельствовало о кровожадной гарпии
из рассказа Уоллиса, и тем не менее я полагаю, здесь он говорит правду.