"Йен Пирс. Сон Сципиона " - читать интересную книгу автора

протяжении жизни и хранил в нескольких комнатах своей обширной квартиры на
рю де ла Петит Фюстери в Авиньоне. Часть отошла его университету,
отобравшему то, что было сочтено полезным; а прочее родственник
рассортировал, продал то, что имело цену, а остальное выбросил. Эта
фотография относилась к последней категории и через несколько часов
оказалась в мусорном баке во дворе, на следующее утро увезенном.
Причин не выбрасывать фотографию не нашлось никаких: определить, кто
именно был снят на ней, способа не имелось, и бросить свет на какой-нибудь
темный уголок истории она не могла. Только Барнёв знал, кто запечатлен на
ней, и самый дотошный взгляд не сумел бы ничего заключить только по самому
снимку. Фотография была квадратной, черно-белой, но выцвела и обрела те тона
сепии, которые постепенно, с ходом времени появляются на старых фотографиях.
На ней женщина лет двадцати облокачивалась о пароходный поручень в
классической позе туристов во время круиза - такие снимки щелкались
десятками тысяч. Если бы фотограф отодвинулся чуть влево, то можно было
узнать название парохода, так как на поручне виднелся край спасательного
круга. На заднем фоне маячил город и что-то похожее на минарет - достаточное
указание на восточное Средиземноморье.
О самой женщине сказать было можно и того меньше. Легкое ситцевое
платье заметно ниже колен, широкополая шляпа, но вот выражение лица никак не
вязалось с беззаботным отдыхом. Она была по-своему красива, но не в
общепринятом смысле. Внимание привлекала напряженность ее выражения,
решительный немигающий взгляд прямо в камеру. Она стояла там, словно бросая
вызов кому-то. Люди с воображением, заполняющие пробелы с помощью фантазии,
если отсутствуют конкретные данные, пожалуй, уловили бы нетерпение.
Поглядите-ка, она думает, зачем мы зря теряем время тут, когда на берегу
можно столько увидеть и столько сделать?
Более того: она была одна. На переполненном, кишащем людьми пароходе
она стояла одна и ждала. Может быть, ей было трудно обзаводиться друзьями?
Или она в них не нуждалась? И выражение, словно она все время искала и
никогда не находила. Да, она выглядела слегка настороженной, но полной
решимости не выдать свою слабость.
Ничего больше нельзя было извлечь из этой фотографии, столь грубо
вырванной из своего контекста, когда скрывавший ее том перевернули и
встряхнули, так что она спланировала на старый истертый ковер, откуда ее
смели со всем прочим мусором. В результате была утеряна единственная
подсказка: ведь до того, как родственник Барнёва так бесцеремонно нарушил ее
покой, фотография пряталась в томе, посвященном живописи в провансальских
церквах, заложенная на странице с репродукцией, как уверовал Жюльен,
единственного портрета истинной неизвестной возлюбленной Оливье де Нуайена.
Всякий, кто увидел бы их рядом - если бы они потрудились взглянуть,
если бы они знали эти лица так хорошо, что они врезались бы в их память, как
врезались в память Жюльена Барнёва, - не могли бы не признать, что сходство
было поразительным.
Как только он отказался - пока еще в сердце своем, а не открыто - от
карьеры юриста, Оливье де Нуайен в течение нескольких лет не сомневался, что
станет священником, вопреки тому, что совершенно не годился для такой жизни,
и до того свыкся с этой мыслью и столь бездумно, что до конца так от нее и
не отказался. Было бы более удивительным, если бы такое намерение у него не
возникло. В конце-то концов, он жил в окружении клерикалов в доме князя