"Йен Пирс. Сон Сципиона " - читать интересную книгу автора

церкви и был знаком главным образом со священниками или теми, чье будущее
так или иначе было связано с церковью. Духовный сан к тому же наиболее верно
сулил покровительство - оставайся в стаде и можешь рассчитывать на патронаж
Чеккани и членов его круга, которые охотно посодействуют карьере
презентабельного, хотя и взбалмошного молодого человека, наделенного
недюжинным умом. А патронаж в свою очередь принесет честь и им. Ведь Оливье
пошел бы далеко - в распоряжении Чеккани было множество возможностей. Хотя
Оливье вряд ли мог надеяться на большое продвижение вверх, так как
инстинкты, необходимые политику, были настолько же чужды ему, насколько
неотъемлемы от натуры его покровителя, он, без сомнения, занял бы в курии
довольно влиятельное место, а слуги часто обретают больше власти, чем
господа, которым они служат.
Жизнь в изобилии, власти и безвестности. Сколько имен ватиканских
бюрократов знаем мы теперь? Сколько их привлекли внимание Жюльена Барнёва?
Римляне (до того, как стали христианами, а вполне вероятно, и после) считали
Молву богиней и искали ее суровых милостей, даже когда обрести их можно было
ценой смерти и позора. Нечто в Оливье влекло его к этому алтарю, нечто
непостижимое для человека вроде Жюльена. А если (как также считали римляне,
часто тут противореча сами себе) бессмертие даруется памятью о нас, хранимой
другими людьми после нашей смерти, то Оливье был единственным из них, кто
сумел обрести вечную жизнь.
Не то чтобы он все это продумал, взвесил все "за" и "против" различных
открывавшихся перед ним возможностей и уж потом принял решение. Если бы он
пошел этим путем - если бы он был более рассудительным, - то стал бы
священником, поскольку не знал, что ищет славы, и так и не понял, почему он
ее искал.
Нет, его жизнь внешне развивалась именно так, чтобы потакать его
страсти к древней учености. Едва его отец ушел, а слезы высохли, он сразу же
бросился в скрипториум своего патрона, достал перо, чернила, песочницу и
скопировал уничтоженный манускрипт. Слово за словом без единой ошибки. Он
так часто его перечитывал - а к тому же обладал феноменальной памятью,
благодаря которой раз прочитанный текст запоминался ему навсегда, - что
никакой трудности это не составило. И тут на него снизошло озарение, пусть
маленькое. Ненависть к отцу, которую он не позволял себе испытывать -
чувство слишком противоестественное, чтобы в нем можно было признаться даже
себе, - он преобразил в преклонение перед Чеккани, в любовь к нему. И в знак
этого преклонения решил преподнести своему патрону подарок.
По-своему это явилось первой его публикацией, единственно возможной в
дни, когда печатный станок еще не был изобретен. Своим лучшим, хотя еще
подростковым почерком он переписал сокровище, которое так долго хранил
только для себя в тайне от всех, и, как того требовал обычай, приложил
отдельный лист, на котором написал посвящение, восхваляя высочайшую
образованность того, кому предназначался дар, который назвал лучшим, на что
был способен, и описал, как радость от их воссоединения - сама по себе
достаточная награда для того, кто восхищается Чеккани не меньше, чем
почитает Цицерона. И все это он изложил в стихах, хотя сначала у него такого
намерения не было. Но первые две строки сложились в правильный гекзаметр, и
едва Оливье это заметил, как ему стало ясно, что он может усилить
комплимент, воссоздав классическую форму для человека достаточно
образованного, чтобы ценить стиль. По более поздним критериям - его