"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

непримиримости, сгубившие поколение, а возможно, и не одно, английских
художников. Мы ляпали комки красок, пытаясь зафиксировать то, что наблюдали
всего мгновение, тут же полузабытое. Как показал нам Моне, так мы и
работали. Ну что же, результатом явились несколько хорошеньких вещиц, хотя
лично внутри меня некий маленький кальвинист все время поносил французское
загнивание. О, конечно, конечно, попытайтесь поймать эту яркую вспышку света
на воде между кувшинками, игру осеннего солнца на фасаде собора. Только,
знаете ли, у нас в Шотландии солнце светит не так уж часто. Да и света
маловато. У нас есть пятьдесят девять разных оттенков серости. Мы - нация en
grisaille <В серых тонах (фр.)>, и все Божье творение открыто нам как
отличие пасмурного рассвета от недоброго шквалистого утра. Даже зелень
холмов - серая, если изучить ее в должной мере. Вереск, заливы и озера - все
в серости. Само солнце - серое солнце. Серость - не непосредственный цвет.
Она не производит мгновенного впечатления. И так ее писать нельзя. Серый
цвет надо изучать годами, поколениями, сказал бы я, прежде чем он откроет
свои тайны. И тогда писать надо глубину, а не поверхность. Это равносильно
тому, чтобы попросить Тьеполо писать свои засахаренные сласти, используя
муниципальных советников Глазго вместо венецианской знати. Если вы
попытаетесь, результат будет смехотворным. Даже и не пытайтесь, а лучше
придумайте что-то совсем другое.
Или, разумеется, уезжайте. Некоторые шотландцы приходили к такому
заключению, покидали родные края и отправлялись к Средиземному морю, чтобы
больше не расходовать подобного количества серой краски. Легко могу себе
представить, что говорят оставшиеся в Данди на своем шотландизированном
английском: "Ох, малый, от яррркости глаза рррежет. Ты только погляди! Да ты
когда-нибудь видел молодку с оррранжевым лицом? Я бы такое у себя дома не
повесил бы, хоть ты мне пррриплати". Прежде я фыркал по адресу потомков ютов
в Данди, этих торгашей - ничего, кроме записей импорта и баланса доходов, -
обитающих в мире ограничений и подсчета грошей. Но в конце-то концов правы
они. Вы должны осмысливать то, что вас окружает, а не грезить о далеком до
недосягаемости. В Данди не увидишь девушек с оранжевыми лицами или солнце,
преломляющееся в прозрачной голубой воде.
Так что мне пришлось изменить стиль. Долой разгул кисти, долой жирные
мазки. Я ищу глубину, а не непосредственность, и потому вернулся к методам,
которым меня учили давным-давно, заодно занявшись исследованием других,
настолько давно вышедших из употребления, что им не учили столетиями. Я
составил краску - прозрачный слой за прозрачным слоем. Я исследовал. Я
занялся лаками, составленными из растительных масел и яичных желтков, -
различные слои прозрачности, чтобы добавить глубины, заставить смотрящего
чуть-чуть поработать. В мгновение ока ничего нельзя сотворить, или увидеть,
или понять. Нет, вы должны всматриваться в глубь, как во время тумана,
медленно обнаруживать, что скрыто под поверхностью, различать еле заметные
очертания... чего? Холма, черепа, намека на злобность в выражении, укрытом
глянцем безупречных манер.
Все это, разумеется, требует времени. Бывало, я мог сотворить портрет
чуть ли не за один день. И тогда мне приходилось держать позирующего беднягу
в неподвижности еще часы и часы, пока сам я набрасывал то, се, чтобы чем-то
занять эти часы и оправдать мой гонорар. Или же я отсылал их, а портрет -
абсолютно законченный - месяцами пылился в углу. Но вот теперь они
действительно занимают много времени; я стал неэкономичным. Гонорары,