"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

пол под каблук тяжелого сапога. Разговоры возобновились, а Эвелин,
утвердившись в роли хозяйки нашего стола, царила за ним до конца вечера,
благовоспитанно принимала комплименты и время проводила как будто очень
приятно. Каждые пять минут наши новые друзья угощали нас стаканчиком вина, а
затем вмешались торговцы коньяком, и нас захлестнула волна этого напитка,
подкрепляемая неотразимой силой дружеского расположения. Ее французский был
много лучше моего, и я превратился в ее спутника, которого терпели, потому
что я был с ней, а не наоборот.
Финал был неизбежен. Эвелин (обнаружил я) была способна уложить под
стол даже шкипера. Она происходила от длинной вереницы выпивох, и алкоголь
словно вовсе на нее не влиял. Вы помните, как он воздействовал на меня. Мои
планы рухнули, я был унижен, разоблачен как обманщик - и я знал, что она
видела и понимала все. Ей только что не пришлось унести меня на спине, а
когда в моем одурелом состоянии я набросился на нее, она изящно
посторонилась, и я хлопнулся на землю. Чтобы встать, мне потребовалось
некоторое время, а когда я перекатился на другой бок, то увидел, что она
сидит на каменной ограде и смотрит на меня так, будто я шестилетка, который
только что обмазал шоколадом пушистый ковер.
Каким-то образом она умудрилась доставить меня к дому, где я жил, и
прислонить к двери. За весь вечер мы не обменялись и двумя словами. Она
болтала с нашими собутыльниками, пока я медленно погружался в черную пьяную
депрессию.
"Послушай, Генри Мак-Альпин, - сказала она, уходя, - пить ты толком не
умеешь, так что лучше воздерживайся, это на тебя воздействует не лучшим
образом". Тут она ласково потрепала меня по плечу и ушла.
На этом приключение и кончилось. Вы смеетесь. Да, теперь я тоже смеюсь,
хотя тогда ничего смешного я тут не находил. Вы, без сомнения, не допустили
бы, чтобы с вами произошло что-либо подобное. Ну да вы же понятия не имеете,
что такое унижение. Не знаете, каково это, когда твои слабости и глупости
выставляют напоказ, чтобы обойтись с ними бережно, даже если вы и
заслуживаете насмешек. Тут у меня перед вами есть преимущество: это то, на
чем мы, шотландцы низин, специализируемся. Мы готовы к тому, что нас унизят,
почти напрашиваемся и принимаем прямо-таки с облегчением. Ведь это
подтверждает, что Бог не спускает с нас глаз, что кара его длится изо дня в
день.
И не важно, что Эвелин была единственной, обошедшейся со мной так. В
мире нашелся кто-то, кто видел меня насквозь и помешал мне безоговорочно
поверить в мою новую личность. Пока я помнил об этом, я знал, что Генри
Мак-Альпин, художник, всего лишь подделка, театральный бутафор, годящийся
продавать второстепенные картины глупым обывателям, и только.
Собственно, я хочу сказать, что у меня была веская причина
возненавидеть Эвелин. Тогда бы я мог предстать перед Господом (в надлежащий
срок) и, положив руку на сердце, сослаться на оправданность моего поведения.
Дважды она ранила мое самолюбие, она унижала меня, жалела и отвергала,
причем неизменно с истинной добротой. Войны вспыхивали по меньшим причинам.
Так почему же вы ненавидели ее, а я нет? Настоящая тайна, не так ли?

***

Оглядываясь назад с моего наблюдательного поста у безбрежной Атлантики,