"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

интрижка с женщиной такой оглушающей вульгарности?
С Джеки, подумать только! Человек вроде вас должен укладывать в постель
только crиme de la crиme <Лучшие из лучших (фр.)>, не так ли? Великих
поэтесс, дочерей графов, драматургов, художников. Или, на худой конец,
обладательницу собственного дохода в пятьсот фунтов годовых. А не богемный
эквивалент цветочницы. Эти вполне годятся для художников, даже положены им.
Но критику? Бог мой, да ни в коем случае! И дойти до такой пошлости, чтобы
сделать подобной женщине ребенка? Смеху не оберешься!
Настолько немыслимо, что мой недоверчивый смех поспособствовал тому,
что ваша супруга сочла свою тревогу плодом фантазии. Вы у меня в большом
долгу. Услышал я про это впервые от нее. Подозрения и ревность довели ее до
того, что она специально пришла ко мне и коснулась этой темы, пренебрегая
унижением. Она написала мне, спрашивая, когда бы она могла заехать ко мне по
важному делу. В полном недоумении я согласился, в немалой степени потому,
что хотел узнать, в чем, собственно, дело. Она всегда относилась ко мне
несколько неодобрительно, и я никогда не принадлежал к людям ей симпатичным.
Она не забыла мой приезд в Гемпшир писать ваш портрет и не простила мое
дурное поведение. Самая идея, что я ей для чего-то понадобился, пробудила во
мне любопытство.
Она приехала точно в назначенное время, ее всегда отличала такая же
пунктуальность, как вас - ваши опоздания. Как ни странно, у меня не было
никакого опыта с дамами-визитершами. В мастерской у меня появлялись либо
натурщицы, либо клиентки. Я не знал, как мне с ней обходиться, и все
недостатки моего воспитания вырвались наружу. У меня зашевелилась мысль, что
я должен предложить ей чаю или чего-то там еще, и осознание, что даже после
всех этих лет подобная женщина ввергает меня в неловкость, пробудило во мне
всю мою природную грубость.
По-моему, она чуть было тут же не уехала, так и не объяснив причину
своего визита, но она была в отчаянии.
Мало-помалу моя неловкость рассеялась, и я спросил, что ей, собственно,
нужно, хотя, возможно, добавил несколько слов в том смысле, что я, если она
поторопится, смогу вернуться к моей работе. Никто не посмеет сказать, будто
я втерся к ней в доверие. Было как раз наоборот.
"Это касается Уильяма, - начала она. - До вас доходили какие-нибудь
сплетни о нем?"
"Множество, - ответил я. - Он один из тех людей, которые обрастают
сплетнями. Этим отчасти объясняется, как он приобрел такое влияние".
Ее расстроенность к этому моменту стала настолько очевидной, что даже у
меня недостало духу и дальше ее мучить. Она выглядела почти нелепо - большая
редкость для женщины, столь от природы уверенной в себе. Она же на редкость
старомодна, но прежде я никогда этого не осознавал. Реликт прошлого века,
крепко затянутая в свою одежду, с несгибаемо прямой спиной. Думаю, теперь
никто не захотел бы ее писать, слишком несовременно она выглядит. Милле,
пожалуй, мог бы воздать ей должное и воплотить ее плюшевую душу с плотно
закрытыми окнами. Я почувствовал, что теряю интерес, а потому пригласил ее
сесть и объяснить чуточку яснее, что ей, собственно, нужно. Ну, вы
понимаете, дело было не в том, что я сказал, а в том, как я это сказал. Ей
требовался легчайший намек на сочувствие, чтобы дать волю своим горестям и
стать совсем другой.
"Последние несколько месяцев я очень тревожусь. Вы, без сомнения,