"Йен Пирс. Портрет" - читать интересную книгу автора

сочтете меня глупой женщиной с нелепыми мыслями. Но Уильям всегда был самым
лучшим из мужей..."
"Да, конечно. Я часто недоумевал, как это он умудряется. Но ведь женат
же он на вас, а это весомый залог хорошего поведения".
Она покраснела. "Я знаю, что мужчины не похожи на женщин, - начала
она, - и знаю, что верность не всегда дается им легко..."
"Ах вот что!" То, как она сохранила стальное самообладание, когда
заставила себя заговорить об этом, послужило куда лучшим объяснением, чем
слова.
"Вы что-нибудь замечали? Что-нибудь слышали? Я понимаю, вы считаете,
что сказать что-нибудь было бы некорректно, но если бы вы знали, какие муки
я испытывала последние месяцы, вы сжалились бы надо мной".
Как видите, у меня был выбор. Мой ответ мог принять две формы. Я мог бы
использовать ситуацию, подогреть ее опасения, предложить ей притворное
сочувствие и получить желаемое. Ведь оно было вполне достижимо. Эта
наидобродетельнейшая из женщин в тот момент упала бы в мои объятия при
легчайшем нажиме. Женщины Милле часто бывали падшими или готовыми пасть.
Какой бы это был восхитительный триумф! И, думается, сопряженный с немалым
наслаждением. Меня всегда интриговало это сочетание ледяного контроля с
блеском, иногда вспыхивавшим в глазах, - то, как личина иногда не могла
скрыть намек на голод. Но, увы, вы были моим другом!
Я бросился на вашу защиту. Нет, я ничего не видел, а слышал и того
меньше. Что было чистой правдой - ведь с годами я последовательно виделся с
вами все реже и реже, мы все более заметно вращались в разных кругах. Будь
ваша связь светской, я бы заметил. Но Джеки не принадлежала к тому сорту
женщин, с которыми появляются в Опере или фешенебельных ресторанах. Жалкое
раз в неделю свиданьице в меблированных комнатах в Бермондси легко остается
незамеченным, хотя в дни, когда мы были ближе, я обнаружил бы даже и это.
Только жена могла заметить что-то неладное, но не настолько, чтобы прийти к
неопровержимому выводу. Ну и я сказал ей, что любые изменения, какие она
замечает, следует отнести на счет Великой выставки, которую вы планируете.
Ей следует понять, насколько всепоглощающим может стать подобный замысел.
"Разумеется, сказать такое о человеке ужасно, но, оказавшись перед выбором
между Клеопатрой во плоти и картиной с Клеопатрой, Уильям выбрал бы
картину". Ей не надо тревожиться, заверил я ее категорически, но мягко. Все
будет хорошо, и ее глупые страхи скоро забудутся.
Она почти сразу же ушла, одарив меня взглядом такой благодарности, что
я почти пожалел о своем альтруизме. После я еще некоторое время купался в
теплом ощущении моей добродетельности. Однако уже в дверях она вдруг
обернулась, и ее лицо стало жестким. "Я рада тому, что вы мне сказали. Это
единственное, чего я бы ему никогда не простила. Никогда". И, черт побери,
она не преувеличивала. Спокойствие, с каким она сказала это, напугало даже
меня. Я ведь толком не понимал, какой гордой, какой блюстительницей
условностей она была. Но вы-то должны были знать и полностью отдавать себе
отчет, какая последует реакция. И, Уильям, каково было бы вдруг оказаться
перед необходимостью самому зарабатывать себе на жизнь? Лишиться особняка,
произведений искусства, приглашений в загородные виллы, балов? Стать одним
из тех неимущих воплощений богемы, которых вы похваливали с безопасного
расстояния? Вот что подразумевал ее взгляд. Любовница может быть приемлема в
Челси, но не в Мейфэр, и уж конечно, не при такой жене, как ваша. Вы