"Юхан Пээгель. Рассказы" - читать интересную книгу автора

Это произошло как-то летом, в воскресенье, в послеобеденный час -
настоящее откровение: слова вдруг побежали одно за другим, без всякого
усилия. Они вдруг сложились в предложения, в целые абзацы, и вот страница,
на которую прежде уходила неделя, теперь была прочитана за час.
Это казалось таким чудом, что он не решался в него поверить. В смятении
он вышел в сад, на пчельник, походил между кустами смородины и
ульями-колодами, затем вернулся в каморку и наугад раскрыл Библию. Нет, то
было не откровение - вот и новую, незнакомую страницу он тоже смог
прочесть без труда.
Помогла-таки ему злость.


Он не искал в Библии утешения скорбящей душе, его не терзали угрызения
совести. Отнюдь нет, ибо совесть у него была чиста.
За латунными застежками таился диковинный мир Поражали чужеязычные
имена, которыми в здешних краях никто своих детей никогда не нарекает:
Иезекииль, Пахав-Моав, Моисей, Иов... Помимо коней и быков, известных и
здесь, там водились верблюды, бегемоты, пеликаны, вместо сосен и берез
росли пальмы и кедры. Там громоздились высокие горы, текли быстрые реки,
солнце жгло сыпучие пески пустынь. Но люди с их жизнью и заблуждениями
были те же, что и теперь: корыстолюбцы и лукавцы, развратники и гордецы,
бездельники и лжецы - даже среди царей. Снова и снова тяжелая десница
господня со всей суровостью карала их, наставляла на путь истинный,
миловала и возносила кающихся и праведных. А сколько велось кровопролитных
войн, и всемогущий направлял в сражении руку избранного народа или, когда
этот народ отвращался от него, позволял безжалостно истреблять отступников
Кровопролитиям в этой книге не было ни конца ни краю. Но было в ней много
и народной мудрости, пословиц и притч, ну точь-в-точь как и у нас. "Богач
обидел, и сам же грозит, бедняк обижен, и сам же упрашивает; если ты
достаточен, он будет жить с тобою и истощит тебя, а сам не поболезнует", -
сказано в Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова.
Он читал и уже не видел вспаханных борозд на поле, родного леса за
огородами, забывал про лесосечный гонор, которым рубил кустарник на
покосе. В воображении упорно вставали совсем иные картины, вроде бы и
знакомые, да не совсем. Вот строит Соломон свой огромный храм трудом
десятков тысяч людей, над которыми поставлены тысячи начальников, украшает
его золотом, серебром и таким множеством вещей из полированной меди, что
невозможно определить их вес. Как ни старался он представить себе эту
постройку, ее размеры, колонны, украшения - все это просто не поддавалось
воображению, расплывалось словно в тумане, не имея ни отчетливой формы, ни
назначения. Вместо этого в воображении возникал вовсе Кусту Рийдам,
который прошлым летом ставил ветряную мельницу. Хозяин видел, как тот
обстругивал здоровенный стояк - чем не колонна для храма, видел, как тот,
сосредоточенно сдвинув брови, засунув длинную бороду под жилет, чтоб при
работе не мешала, вычерчивал металлическим циркулем колпак, отволокой
проводил линии. Он невольно представлял себе Соломона именно таким же вот
мудрым строителем, хотя старому Рийдаму и некем повелевать, кроме своего
подручного - паренька, обучавшегося ремеслу. Такая мешанина незнакомого со
знакомым раздражала читающего, вернее, злила его: как так, читать читаешь
без запинки, а уяснить, понять что к чему не можешь. Но и смешивать эту