"Юхан Пээгель. Рассказы" - читать интересную книгу автора

огромными кулачищами; за ним - отец, с головой в снежно-белых кудрях...
Все поколения, начиная с того гренадера. Они идут, подходят к этим пашням.
В них - жизнь и труд этих людей... а пашни заброшены...
Кусту, я понял, почему тебе больно: ты чувствуешь себя виноватым перед
ними, потому что уничтожен труд твоих предков. Вот отчего тебе больно. Ты
молчишь, долго-долго тянешь глоток пива и опять виновато молчишь: эта
земля кормила девять поколений, теперь она кормит несколько коров. Это
боль чистого сердца, нисколько в тебе не скулит чертенок частной
собственности.
Да, говорю я, сам не зная, что должно означать это короткое слово. Да.
Кусту, а ты покажи своим предкам вспаханную целину, она наверняка в
десять раз больше, чем твое прежнее поле. Покажи им тракторы, комбайны.
- Покажу, покажу, - кивает Кусту, - я ими тоже немножко горжусь, потому
что эти силачи - потомки могучих предков, в них труд и мучения тех... Да
только...
Он берет камбалу, срезает с нее сбоку блестящий от жира пласт и сует в
рот... Да только...
Ладно, ладно, не высказывай, городские в самом деле большей частью
дураки, но я-то не настолько туп, чтобы не понять твоего сердца, потому
что лучшую и чистую часть собственного сердца я нахожу именно здесь. Я
тебя понимаю: пусть у нас не будет заброшенных полей, ибо:
1) это не только хозяйственная, но и психологическая проблема,
2) заброшенными полями мы оскверняем честный труд наших отцов.
Ладно, еще разок приложусь к пиву, съем еще одну насваскую камбалу и
пойду.
Я в самом деле ушел. Сейчас я снова в городе и чувствую себя
предателем, потому что я покинул Кусту с его ноющим сердцем. Но я не мог
решить, как же теперь быть, и, следовательно, не мог ничего предпринять,
чтобы осуществить свое решение. Так я и не могу сказать, допустимо ли это,
чтобы у Кусту болело сердце теперь, когда у нас поднимают так много
целинных земель.

1964



КЛАД


Еле-еле плелся ванапаалский Лаас из трактира домой. Так ведь оттуда
иначе и не пойдешь, ежели просидишь там все послеобеденное время.
Просидишь и в кварте водки свои заботы утопишь. А что топить, у него не
занимать стать: денег совсем нету, едва за аренду наскребешь. Кто тебе
поможет? Никто не поможет, ни один черт на помощь не придет. Никто тебе
просто так рубля не даст, даже копейки. А получать желают все: и барон, и
церковь, и лавочник, и мельник, и этот самый дошлый пивной
соловей-трактирщик. А для чего ты живешь? - вопрошающе развел руками Лаас
посреди ослизлого проселка, по которому гонят скот. Только для того, чтобы
макать картошку в салачный рассол и трудиться до седьмого пота? Рожать
детей и их учить, как есть картошку с рассолом, на работе пересиливаться и