"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

бесчеловечна, противоестественна, противна человеческой природе, и уж
совсем чудовищно превращать ее во что-то повседневное, обыденное,
регулярное. Убийство стало профессией с твердым и регулярным рабочим
днем...
Хотя мы никогда между собой на эту тему не говорили, все мы относимся к
этому одинаково. Нередко мы пытались нарушить этот ремесленнический
распорядок дня: иногда мы наносили огневой удар во время обеда, случалось
- и ночью.
А все же мы ждем наступления обеденного перерыва у немцев. Просто
потому, что нет большой опасности и можно заниматься делами, которые
предпринимать в другое время гораздо рискованнее.
Но сегодня в обеденный перерыв произошла совсем непонятная история.
Ожидаемая тишина наступила, ко она закончилась несколько раньше
установленного времени. Справа от нас, в густом ольховнике, вдруг раздался
грохот сражения, застрочили пулеметы и автоматы, забахали минные разрывы,
зазвучали слова команды. Инстинктивно мы схватились за оружие, у нас была
одна мысль: противник прорвал фронт и пытается взять нас в кольцо, потому
что в следующую минуту возник грохот боя и слева.
- Ребята, странное дело, ведь ни одна пула не просвистела и не щелкнула
по дереву, - вдруг заметил Ильмар. Мы прислушались: в самом деле, такой
тарарам стоит, а не слышно, чтобы летела пуля или осколок мины, и заросли
не трещат от пулеметных очередей или минных разрывов.
Мы бросились к орудиям. И там обратили внимание на это странное
обстоятельство. Командир батареи уже доложил в полк. Выяснилось, что
пехотная часть, которую мы поддерживаем, никак не может разобраться, в чем
дело, и занимает, как говорится, выжидательную позицию.
- Ребята, придется выслать разведку, что-то здесь не так, - сказал
подошедший к нам лейтенант Вийрсалу. - Пехота сделает то же самое. Пойдем
прямо на шум.
С лейтенантом Вийрсалу отправились три человека.
Тут ожил и немецкий фронт впереди. Явственно зашелестели мины и,
насколько удалось в этом шуме разобраться, впереди застрочили автоматы.
Слева и справа, судя по грохоту, сражение продолжалось с прежней силой, не
приближаясь и не удаляясь.
Прошло с полчаса, и на правом фланге все смолкло. Сколь внезапно
сражение началось, столь же внезапно оно и прекратилось. Чуть позже
смолкло и слева, только впереди шел довольно ожесточенный бой.
Командир батареи дал новые установки для стрельбы, и наши старые
трехдюймовки принялись за дело: стали обстреливать немецкие позиции прямо
по фронту.
Среди этого грохота вернулся лейтенант Вийрсалу со своими ребятами, и
теперь между ними весьма неохотно шагал долговязый, белобрысый немецкий
унтер в очках. Рууди первым увидел пленного.
- Kuuten morjen, навозный берлинский соловей. Vii jeets? [Доброе
утро... как поживаешь? (искаженный немецкий язык)] - крикнул он немцу.
- На этот раз ты как нельзя больше прав, - ответил лейтенант Вийрсалу,
- он действительно соловей.
Тут все выяснилось. На ничейную землю, наверняка еще ночью, по слабо
охраняемому болоту каким-то образом выполз этот самый унтер с мощным
громкоговорителем, оттуда и загрохотала усиленная звукозапись битвы.