"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

очень правильно добавил: - Теперь придется нам эту кашу расхлебывать.
Первый втык получил лейтенант Вийрсалу от командира полка. Почему не
доглядел? Почему на месте не пристрелил?
А писарь Баранов говорил потом, что комиссар, слушая эту историю, от
злости чуть наизнанку не вывернулся. Можно поверить, вполне можно. Это был
для него большой удар, пошатнулась его репутация человека, знающего людей,
потому что именно Лоот пользовался у него доверием. Комиссар всегда был
замкнутым и недоверчивым, а теперь еще больше убедился, что для этого есть
основания. Он якобы даже процедил сквозь зубы:
- Эстонцам нельзя доверять!
Вот это и была та каша, которую нам пришлось расхлебывать.
Вообще, наверно, война - великий пробный камень каждого человека.
Потому что война - это сама смерть. Перед ее лицом, наверно, невозможно
лгать и притворяться, на войне человек именно таков, каков он на самом
деле.
Господи, да мало ли что бывало, но то, что произошло у нас, - явное
предательство, так мог поступить только подонок. Никто не возразил, когда
Рууди сказал, что он, не моргнув глазом, расстрелял бы этого человека.



37


Если случается, что у эстонца все в порядке с головой, то у него
большей частью ненормальные ноги. То есть - огромные. Вполне понятно, что
у таких крупных мужчин, как фельдшер Маркус или Рууди, большие ноги, но
Ийзоп вовсе не крупный. Чуть выше метра семидесяти, а сапоги у него сорок
четвертого размера!
Очевидно, дело здесь в длительном влиянии среды, к которой особи с
течением времени приспособились. То обстоятельство, что эстонский народ в
своем невежественном консерватизме больше четырех тысяч лет прожил на
одном месте, несомненно, оказало воздействие и на строение тела. Ведь
преобладающая часть Эстонии низменная и болотистая. Естественно, что
большие ступни позволяют успешнее преодолевать мягкую болотистую
местность. Несомненно, происходил жестокий естественный отбор: особи с
меньшим размером обуви, тщетно взывая о помощи, погибали в гнилых болотах,
а пращуры с большими ступнями шествовали дальше и, вытащив из-за пояса
каменный топор, полные энтузиазма принимались рубить новые хижины для
новых поселенцев в таких местах, где другой народ поразумнее либо вымер бы
с голода, либо, разозлившись, плюнул и ушел, прежде чем плевок успел
высохнуть.
Это что касается теории эволюции. На практике жертвой этой теории
оказался рядовой боец Ийзоп, у которого подметка левого сапога безнадежно
увязла в жирной красной глине. Он пытался разжиться новой обувью, но сапог
сорок четвертого размера нигде не было. Целых полторы недели Ийзоп ходил с
прикрученной проводом подошвой и выслушивал всевозможные комментарии
(сапог с воздушным охлаждением, с автоматическим втеканием и вытеканием
воды и тому подобное) и советы, от которых, разумеется, подметка к сапогу
не приросла. Но зато на марше Ийзоп выигрывал. Он то и дело забирался на