"Эдгар Пенгборн. Дэви ("Постхолокостские истории" #1) " - читать интересную книгу автора

начала - ни одной птице не удалось бы поднять ветки такого размера,- но
все-таки определенно гнездо, шести футов в поперечнике, свитое на двойной
развилке, сплетенное так же хитро, как ивовая корзина на Зерновом Рынке, и
выстланное мхом. Мут залез внутрь, оставив место для меня. И заговорил со
мной.
У меня не было ощущения, будто все происходит во сне. Приходилось ли
вам в детстве играть в воображаемые страны, как иногда делали мы с Кэрон? Вы
могли договориться, что, перешагнув промежуток между ветками, окажетесь в
другой стране. И если, сделав этот шаг, вы обнаруживали, что все осталось
придуманным, я знаю, вам было очень больно. А предположим, на другой стороне
ствола вас действительно встречал дракон, синяя химера, Кадиллак* [Любой
человек, затратив свечу, молитву и один доллар, может войти в Мурканский
Музей в подвале Собора в Олд-Сити и посмотреть на древние обломки
автомобильных транспортных средств. Иными словами, Дэви прекрасно знает, что
эти механизмы - не просто легенды, но должен же он позабавиться. (Дион
М.М.)], девчонка-эльф вся в зеленом...
- Видеть ты раньше,- сказал мут.
Отсюда он, должно быть, наблюдал за мной в мои прошлые визиты на
Северную гору - меня, с моим острым зрением и слухом, разглядывало этакое
чудище, а я не ведал ни сном ни духом! Впрочем, он не будет судить так, как
сделали бы люди, об обезьяньих ухищрениях мальчишки, думающего, что он
остался один; эта успокаивающая мысль посетила меня чуть позже.
Он рассказал мне о своей жизни. Простые обрывки языка, которыми он
пользовался, изменившиеся за годы, когда он говорил только с самим собой - я
не буду записывать тот разговор, который состоялся в действительности. Мут
махнул рукой куда-то на северо-восток, где с нашей высоты мир казался
зеленым морем под полуденным золотом - он родился где-то там, если я
правильно его понял. Он говорил о путешествии в "десять снов", но я не знаю,
какое расстояние он мог проходить за день пути. Его мать, бывшая, очевидно,
крестьянкой, вырастила его в лесу. Для него рождение было чем-то непонятным.
"Начаться там",- сказал он, попытавшись пересказать мне то, что его мать
говорила ему о рождении, но бросил эту затею, как только я показал ему, что
понял. Смерть он понимал, как окончание. "Мамин мужчина перестать жить" - до
его рождения, мне кажется, он это имел в виду. Описывая свою мать, он мог
сказать лишь: "Большой, хороший". Я думаю, она была какой-то очень полной
крестьянкой, которая умудрилась скрывать свою беременность на первых
месяцах, и возможно, смерть мужа все только упростила.
По закону, о любой беременности следует немедленно сообщать гражданским
и церковным властям; никакую беременную женщину нельзя оставлять в
одиночестве после пятого месяца; и при каждых родах должен присутствовать
священник, чтобы решить, нормален ли ребенок, и избавиться от него, если это
мут. Существуют случайные нарушения этого закона - Бродяги, к примеру,
которые вечно в пути, могли бы обходить его гораздо чаще, чем они делают это
в действительности,- но закон тоже существует, и его приходится исполнять
как религиозным, так и светским властям.
Матери этого мута никто не помогал растить его до возраста где-то между
восемью и десятью годами, кроме большой собаки. Это был один из огромных
волкодавов, без которых не обойтись крестьянской семье, вынужденной жить вне
спасительного частокола. Собака охраняла ребенка, когда мать не могла
оставаться с ним, и старилась по мере того, как он рос.