"Павел Пепперштейн. Диета старика " - читать интересную книгу автора

полностью одетой - в коротком темно-синем платье и в белых туфлях она
неподвижно стояла у самого прибоя и хмуро смотрела в море, как будто там
присутствовало что-то тягостное, скучное, но завораживающее. С ее волос
текла вода. Видимо, она только что вышла из воды и оделась, чтобы уйти, но в
последний момент что-то, находящееся на линии горизонта, заставило ее
оцепенеть. Проследив за ее взглядом, я не увидел ничего, кроме моря -пустого
моря, где не было в тот момент ни пловцов, ни птиц, ни кораблей. Я не знал
тогда, что ты станешь для меня чем-то вроде Беатриче: одним из проводников
по равнинам небес. И это очень странно и смешно, ведь ты жива, а я умер, и
точно знаю, что ты даже и не вспоминаешь обо мне. Однако мне пришлось
усвоить странную истину: чтобы быть прахом, следует быть влюбленным прахом.
Тогда, утром, в леднике, я наконец услышал голос, похожий на твой. Он пел:
"Во Франции любовь начинается с танца. Выстрел раздался в ванной, и я
впервые увидела тебя. Ты появился с веселым криком "А вот и я!"

Зео

После ледника я пробудился скелетом на острове Флинта. Зеленая, сочная
трава буйно обнимала мои белые аккуратные кости, росла между ребер. Я лежал
на горе. Остров каскадами сбегал к морю. Я был скелетом-указателем,
стрелкой - сомкнутыми костями рук я указывал туда, где находился клад. Этот
клад был лишь краешком того моря сокровищ, которые потом прошли перед моим
взором. При жизни я был равнодушен к драгоценностям, да и сейчас они мало
волнуют меня, но прихоть ночи заставила меня стать инспектором необъятных
складов ценных вещей. Я - сам Инвентарь, мое зрение заведует шкатулками,
перстнями, инкрустацией, горностаевыми мантиями, резьбой по камню и стеклу,
малахитовыми галереями и янтарными комнатами, хрустальными и фарфоровыми
вазами, яйцами Фаберже, гравюрами на стали и на меди, моделями парусников,
венками, древними знаменами, орденами, монетами всех времен и стран, а также
всеми бумажными деньгами, их водными знаками, всеми печатями, росчерками,
вензелями, изысканными почеркушками, долговыми обязательствами и нотариально
заверенными бумагами, гербовыми марками, всеми коронами, державными
яблоками, скипетрами, дарохранительницами, амфорами, оружием, древними
прялками, гребнями, ткацкими станками, эталонами мер и весов, живописными
полотнами, амфорами, гобеленами, экспонатами всех музеев, слитками
драгоценных металлов... О господа яблок и черепах! Зачем? Возможно, так
слепых еще котят окунают мордочкой в молоко. Пятнадцать человек на сундук
мертвеца! Пиастры! Пиастры! Флинт! Старый Флинт! О Геката, Трехликая,
медо-любивая, покровительница пыльных дорог! О Тривия, дочь Астерии! Хорошо,
когда после смерти только вода во всех ее видах - пар, лед, снег, водопады,
реки, море, подземные озера, бассейны. Разбитые вдребезги теплицы. Разбитые
вдребезги стеклянные кенгуру, вомбаты. Один, почти целый, утконос.

Корин

Быть мертвым приятно, особенно поначалу. Потом случаются трудные
встречи. Среди битого стекла, среди живых шкафов меня вызвали на дуэль.
Это был огромный рыцарь, словно слитый из тошнотворного чугуна. Было
страшно, но я принял вызов. Для поединка мне выдали тело, способное
сражаться, - обычное, молоденькое, солдатское тело, какие разбросаны везде