"Павел Пепперштейн. Диета старика " - читать интересную книгу автора

залпом горячее молоко! Как он надевал на лоб зеленый козырек, бросавший
мертвенную тень на его пухлые щеки? А помнишь ли, как, указав на большой
пыльный кактус...
- Неужели ты до сих пор не понял, что и Вольф, и...
- ...он предложил нам взять конфеты, привязанные к шипам. А когда мы
укололись, он так обрадовался, что обрызгал мелкой слюной всю комнату...
- ...и Ольберт, и Китти, и герцог...

- И стоял прекрасный летний день, и солнце вдруг хлынуло пыльными
потоками в гигантские окна, и стариковский особняк утопал в цветущем
жасмине... а за окном молились спортсмены, обнимая на прощанье своих грубых
дам...
- ...и сегодняшние гости...
- А музыка, медленно плывущая в сонном небе сиесты? И чьи-то крики:
"Старикан! Старикан!" И та музыка, плывущая сквозь сиесту...
- ...и все те люди, которых ты называл мертвецами...
- Подожди! Остановись на минуту. Припомни хотя бы ту сладкую музыку
сиесты!
- ...все эти люди на самом деле отнюдь не мертвецы, а просто-напросто
живые.
- Однако... Я видел: сквозь них просвечивало. Сквозь них проступала
сиеста!
- Просвечивало сквозь них только потому, что зрение твое с некоторых
пор изменилось.
- Не надо уже об этом, Давай прекратим этот разговор.
- ...и не только зрение, но и сам ты...
- Неужели нам нечем заняться? Хочешь, я тебя поцелую?

- И сам ты уже не тот, каким был...
- Прекрати! Меня сейчас стошнит!
- Пойми же, наконец, что ты...
- Остановись!
- Пойми же, наконец, что ты давно...
- Нет! Молчи, Лизонька, молчи!
- Пойми же, наконец, что ты давно умер, дорогой.

16

Утро. Прекрасное утро. По дому, вместе с посвистыванием птиц из
раскрытого, сверкающего (после ночного дождя) сада, разносится сладкий
граммофонный голосок. Это Китти снова с раннего утра крутит и крутит
заезженную русскую пластинку. Ольберт, проходя через столовую, тихо
подпевает. Он, видимо, только что проснулся, на нем пижама. Тяжело дыша, со
свистом втягивая воздух, почесываясь и шаркая, он проходит в гостиную и
долго стоит в дверях, оглядывая изгаженный ковер, разбитые бокалы,
опрокинутые кресла. Затем он медленно продвигается среди всего этого, иногда
поднимает и изумленно рассматривает тот или иной предмет: чей-то хлыст,
ободок очков (их, видно, долго топтали ногами), невредимые женские часики на
черном ремешке.
Стеклянная дверь в сад, которая уже давно находится во власти