"Павел Пепперштейн. Диета старика " - читать интересную книгу автора

сквозняка, толкает сервировочный столик на колесиках, и он послушно, через
всю гостиную, катится к Ольберту, как бы предлагая ему последнее, что еще
уцелело на его поверхности - вазочку со сливами. Ольберт берет сливу и,
чмокая, съедает, глядя в сад. Косточку он по рассеянности опускает в
кармашек пижамы.
- Как бы она там не проросла, Ольберт, - замечает из глубины комнаты
старик, уже давно занявший свое место рядом со стеклянным Роем.
Он, как всегда, одет с подчеркнутой аккуратностью, в сером
респектабельном костюме.
Ольберт ничего не слышит. Съев несколько слив, он уходит, видимо, для
того, чтобы переодеться к завтраку.
Через полчаса вся семья уже сидит за столом. Здесь же, конечно, и
герцог.
Вольф благоухает фиалкой. Даже он сегодня в хорошем настроении и
рассказывает веселую историю про какого-то государственного изменника.
Старичок сидит на своем месте во главе стола. Он натянуто улыбается, но не
спешит притрагиваться к еде. Внимательно осматривает прозрачный и
трепещущий, словно от страха, кусочек желе. Затем возвращает его обратно на
тарелку.
- Пора, пора переходить на диетическое питание! - бормочет
старик. -Диета! Строжайшая диета! Эти разносолы не доведут до добра!
Ольберт и герцог обсуждают вчерашний вечер, вернее, с трудом
припо-минают.отдельные его моменты, так как за ночь почти все вылетело у них
из головы. Китти, вертясь, нетерпеливо расспрашивает их, она желает знать
каждую подробность: сколько было гостей, как был одет каждый из них, из чего
состояло угощение, какие реплики произносились во время чтения, и так далее.
Ольберт, как всегда повязавшийся огромной салфеткой, тяжело пыхтит, пытаясь
вспомнить хотя бы что-нибудь более определенное. Герцог потирает лоб тонкими
изящными пальцами, словно это может прояснить его память.
Старик не особенно прислушивается к их болтовне, но вдруг до него
доносится возглас Китти: "Почему мы так давно не навещали папочку? Он,
наверное, уже соскучился без нас". Старик замирает с куском бело-радужного
желе на вилке. Он - весь настороженность. Рука Китти указывает куда-то в
раскрытые двери веранды, куда-то вверх, в безграничную даль, как будто она
предлагает навестить папочку непосредственно в небесах. Однако при более
внимательном рассмотрении можно заметить, что ее палец направлен туда, где
над пышной, слегка размытой зеленью сада виден крутой гребень холма.
- Вряд ли он успел соскучиться, Китти, - говорит Вольф. - Мы были там
не так уж давно. К тому же его могила расположена в таком месте, откуда
виден весь наш дом и сад. Таким образом, он может всегда наблюдать за нами.
Но, если тебе хочется, мы пойдем туда сегодня вечером, когда я вернусь с
работы, поскольку тебе и Ольберту полезно будет прогуляться в гору. Впрочем,
ты вроде бы хотела в зоопарк.
Старик откладывает вилку и встает. Выходит на веранду и некоторое время
напряженно всматривается в темную неподвижную точку на вершине холма.
За его спиной в столовой снова слышен оживленный разговор, но смысл
слов уже почти не доходит до него. Кажется, беседа идет на незнакомом языке.
Ему удается разобрать одно лишь, особенно громкое, восклицание:
- Уф, Тадеуш Майский! У, лисятник Санского!
Старик брезгливо пожимает плечами и перестает прислушиваться к их