"Павел Пепперштейн. Диета старика " - читать интересную книгу автора

отчетливый на фоне неба. Старик не сомневается, что преодолеет оставшееся
расстояние с божественной легкостью. И действительно, несколько шагов - и он
уже подходит к небольшому надгробному памятнику. Он видит перед собой на
песке легкую тень тонкого маленького господина с тросточкой. Эта тень
впитывает в себя отдельные песчинки, клочки пожухшей травы, полураздавленные
ракушки улиток. Тень падает даже на памятник и косо скользит по мрамору. Еще
минуту назад его бы обрадовала эта тень в качестве доказательства
собственной осязаемости, как обрадовал его отброшенный стул, но что значит
этот воздушный отпечаток по сравнению с именем, выбитым на мраморной доске?
Он читает свое собственное имя, дату рождения, дату смерти. Позолота
скромно прячется в глубине букв. Его взгляд опускается ниже, словно ожидая
обнаружить примечания, комментарии. Но ниже только прожилки мрамора, и он
рассеянно перебирает их взглядом, пытаясь превратить их в письменные знаки.
Теплый мрамор похож на кожу, густо усыпанную веснушками. Пятна не выдают
секретов. Хотя секреты и производят пятна.
- Уп-уп, Тадеуш Манский! Уп-уп, лисятник Санского! - задумчиво
повторяет старичок случайно услышанную фразу, постукивая концом трости по
надгробию.
Отсюда, с обрыва, действительно открывается превосходный вид. Дом и сад
видны как на ладони. Видно, как Вольф в синем пальто медленно идет по
дорожке, направляясь к автомобилю. Ольберт спит в кресле на веранде,
подставив лицо лучам солнца. Китти и герцог играют в крокет на небольшой
площадке. Герцог согнулся вдвое и, расставив тонкие ноги в белых брюках,
размахивает молотком. Он как будто превратился в часы с маятником. Кажется,
так никогда и не осмелится ударить по мячу. Китти бежит за укатившимся
мячиком, подбирает его, останавливается и смотрит вверх, на гребень холма.
Она очень похорошела за последние сорок дней - в этом возрасте все
происходит быстро. Грядущая девическая невинность скоро сотрет с ее лица
память о преступлениях детства. Старик ясно представляет себе, что она
сейчас видит: нависающий над садом холм, крошечный квадратик надгробия и
рядом с ним силуэт человека с тросточкой. Он поднимает руку и медленно машет
ей, как пассажир с борта отходящего парохода. Китти засовывает подмышку
крокетный молоток и машет в ответ рукой с зажатым в ней мячиком. Кому?
Одинокой могиле? Прогуливающемуся незнакомцу? Старичок уже не думает об
этом. Он поворачивается спиной к обрыву и дому.
Он пустился в путь. Идет, размахивая тростью. На ходу, размышляя,
опускает пальцы в жилетный карман. Вынимает банковскую карточку, задумчиво
смотрит на два пересекающихся нимба на ее поверхности. Карта хозяина. Если
счет не аннулирован, то денег хватит как минимум на полвечности. Тогда к его
услугам транспорт и комфорт транспорта: ехать, лететь и плыть; поезда,
автомобили, самолеты и корабли, горькое пиво, солнце, билеты, снова билеты,
завтраки, обеды и ужины, окошки - овальные, квадратные, с закругленными
уголками, с зеленоватыми стеклами, шторки, столики, откидные. Легкие,
откидные столики. Кресла, купе, каюты, кабины...
Если же счет аннулирован, тогда предстоит пеший ход, легкий откидной
пеший ход. Пустыни, и паперти, и сон в садах, и постепенно нарастающая
святость, и комфорт постепенно нарастающей святости. Старичок идет быстрее.
Он бодр. Быстрее.
Постепенно ему становится виден край другого плато, от которого он
отделен расщелиной. Виден склон, песчаный косогор, сосны, корни сосен. Все