"Павел Пепперштейн. Диета старика " - читать интересную книгу автора

с важными для отца переживаниями. Его жалоба: я горю, - связана с
лихорадкой, от которой он умер, - а слова: отец, разве ты не видишь?.. - с
каким-то нам неизвестным, но богатым аффектами эпизодом". Итак, неизвестное
начинает наполняться аффектами, как бы становясь немного менее неизвестным.
Хотя о природе аффектов мы ничего не узнаем, важно уже то, что они есть.
Фрейд идет дальше и замечает, что в этом сновидении вызывает удивление
то, что оно могло возникнуть "в условиях, требующих, казалось бы, быстрого
пробуждения". Но и здесь можно обнаружить осуществление желания, делающее
сновидение "вполне осмысленным явлением". В чем состоит это желание? Мертвый
ребенок, отвечает Фрейд, ведет себя здесь как живой, он подходит к постели
отца, говорит с ним и берет его за руку, повторяя содержание какого-то
неизвестного воспоминания, "из которого сновидение извлекло первую часть
речи ребенка" ("Отец, разве ты не видишь..."). Отец бессознательно хочет
видеть ребенка живым и, чтобы осуществить это желание, на мгновение
продлевает сон. Он смотрит сон как фильм, в котором его ребенок, по словам
Фрейда, "показан живым". В реальности же, отождествляемой с "бодрственным
мышлением", он непоправимо мертв; поэтому возвращение к ней так травматично
для отца. Заключительная ремарка Фрейда звучит так: "Если бы отец сразу
проснулся и у него появилась мысль, которая привела его в соседнюю комнату,
то он как бы укоротил жизнь ребенка на это мгновение"4.
Все аргументы лектора остаются в силе, но вносимые усложнения
отодвигают их на задний план; они становятся фоновыми для гипотетической
существенности вторичных процессов. Продолжая видеть сон, отец на мгновение
фразы ребенка - "Отец, разве ты не видишь,, что я горю?" - продлил ему
жизнь. Но почему только на миг? Сколько длится во сне фраза ребенка? Сколько
фраз было забыто, вытеснено и т.д.? Как вообще увиденное становится фразой?
Фрейд, как и другие великие пророки, оставляет нас наедине с этими
вопросами, побуждая вторгнуться в неизвестное со своими интерпретациями,
дополняющими его собственные, которые, в свою очередь, всего лишь дополняют
"правильное в целом" толкование лектора.
Жак Лакан в "Четырех основных понятиях психоанализа" возвращается к
истолкованию этого сна. Он уже не дополняет, а отвергает теорию лектора,
согласно которой спящий отец пробуждается оттого, что внешнее раздражение
становится слишком сильным, а до этого он лишь реагирует на то же самое, но
более слабое раздражение с помощью образов сна. Нет, утверждает Лакан,
логика пробуждения не связана с силой внешнего раздражения; она
принципиально иная. Сначала спящий действительно защищается от реальности,
от пробуждения в ней. Но потом Реальное, понимаемое как реальность желания,
начинает видеться чем-то куда более ужасным, чем реальность, и именно
поэтому отец просыпается. Он убегает в так называемую внешнюю реальность,
чтобы продолжать спать, оставаясь слепым по отношению к Реальному
желания -действительно невыносимо именно оно. Заключительная формула звучит
так: "Реальность - это фантастическая конструкция, которая дает возможность
замаскировать Реальное нашего желания"5.
Как видим, от интерпретации лектора не остается ничего, но и
истолкование самого Фрейда переосмысливается настолько радикально, что
становится даже не вторичным, а третичным. Отец просыпается не оттого, что
уже не может продлевать во сне жизнь своего сына, но от того, что не может
вынести Реальное собственного желания, заключенное в упреке сына "Разве ты
не видишь, что я горю?" Пробуждаясь, он совершает акт эскейпизма, перебегая