"Леонид Переверзев. Гряди, Воскресенье: христианские мотивы в джазе Дюка Эллингтона." - читать интересную книгу автора

вместе с ней запели брат и две другие сестры.
Вдруг мне стало как-то очень странно смотреть на это, хотя такие уличные
собрания я видел всю свою жизнь. И не только я, но и все, кто сейчас был
там, на улице. И, однако, они останавливались, смотрели и слушали, и я тоже,
замерев, стоял у окна. "Это старый корабль Сиона, - пели они, и бубен в
руках сестры ритмично позвякивал, - на нем тысячи душ спасенных!" В пределах
досягаемости их пения не было ни одной души, которая слышала бы этот гимн
впервые. Да и не видели они, чтобы так уж много делалось вокруг для спасения
душ. Да и не особенно верили они в святость брата и трех сестер: слишком
много они знали о них, знали, где те живут и как.
Женщину с бубном, чье лицо сияло радостью, а голос перекрывал остальные,
очень немногое отличало от женщины, которая стояла и смотрела на нее,
женщины с сигаретой в мясистых потрескавшихся губах, со взбитыми волосами, с
лицом в шрамах и синяках от постоянных побоев, с горящими как угли глазами.
Возможно, обе они это знали, и потому, когда заговаривали друг с другом, что
случалось с ними редко, одна называла другую сестрой. Когда все вокруг
наполнилось пением, в лицах смотревших и слушавших людей произошла перемена,
глаза увидели что-то внутри, музыка словно вытянула из них весь яд, и само
время, казалось, отступило от мрачных, озлобленных, измятых лиц - как будто,
прозревая то, что их ждет, они стали искать прибежища в том, что когда-то
было. Повар тряхнул головой, улыбнулся, а потом бросил сигарету и скрылся в
своем заведении.
Какой-то мужчина нашарил в карманах мелочь и теперь стоял с монетами в
руке, всем своим видом выражая нетерпение, как будто он только что вспомнил
о неотложном свидании где-то на той же улице. Он казался очень
рассерженным... Пение оборвалось, бубен снова стал тарелкой для сбора
пожертвований. Рассерженный бросил туда свои монеты и исчез, его примеру
последовали две или три женщины. Сонни тоже бросил в тарелку какую-то
мелочь, глядя на сестру в упор и чуть заметно улыбаясь. А потом он стал
переходить улицу. Походка у него была медленная, скользящая, вроде той, что
у гарлемских стиляг, только ходит он этой походкой в своем собственном
ритме..."

Не рассыпаться на куски

Теперь рассказчик и Сонни уже из окна квартиры смотрят , "как на другой
стороне улицы заканчивается собрание. Три сестры и брат, склонив головы,
пели "Храни вас Бог до новой встречи с нами". Лица слушающих казались
отрешенными. Потом песня кончилась, кучка людей рассеялась... три женщины и
одинокий мужчина медленно шли по улице.
- Когда она пела, сказал Сонни резко, будто пересиливая себя, - ее голос
на минуту напомнил мне то, что чувствуешь под героином, когда он в твоих
венах. От него то жарко, то холодно. И уходишь куда-то. И... появляется
уверенность... Иногда без этого чувства не обойтись... Некоторым это нужно.
- Чтобы... играть?
- ...Дело не в игре даже, а в том, чтобы продержаться, вытянуть. Вытянуть
во всем. - Он нахмурился, потом улыбнулся. - Не рассыпаться на куски... -
Когда я слушал эту женщину, меня вдруг словно ударило: сколько же она должна
была перестрадать, чтобы так петь. Тошно делается, как подумаешь, что люди
столько страдают... Да, избежать страданий нельзя. Но люди бьются,