"Леонид Переверзев. Гряди, Воскресенье: христианские мотивы в джазе Дюка Эллингтона." - читать интересную книгу автора

трудовых процессов. С одной стороны, это ограничивало возможность их общения
друг с другом, с другой - увеличивало производительность труда. Выдающийся
негритянский публицист Фредерик Дуглас, бывший невольник, писал в своей
автобиографии о том, как удручало его это принудительное пение под надзором
надсмотрщиков и как сильно оно отличалось от проникнутых трагическими
чувствами песнопений рабов в ночные часы" (Конен, Пути американской музыки.
с.127)
Заметим, что к пению в ночи (то есть к спиричуэлс) рабы пришли далеко не
сразу: рабочие песни, будучи не до конца контролируемыми рабовладельцами,
довольно долгое время оказывались не только единственным носителем каких-то
прямых рудиментов африканского музицирования, но, как указывает Бен Сидран,
и первым проявлением "андерграунда", или "контр-культурной" природы Черной
музыки в Америке.(Sidran, p.15)

Тоненький ручеек

Однако этот носитель транслировал крайне узкий запас художественных
средств, а с ним и "жизненно-смысловых ресурсов". От полноводной и глубокой
реки остался тоненький, грозящий иссякнуть ручеек: групповая импровизация
сводилась к антифону, то есть зову и отклику с обменом короткими словесными
репликами. Что еще важнее - она была очень бедна ритмически, так как во
время работы ни один человек не мог ни хлопать в ладоши, ни притоптывать,
ни, разумеется, танцевать, без чего африканцы вообще не мыслили себе музыку.
Но самое главное - не имея при себе барабанов, они не могли производить
сложных и многослойных перекрестных ритмов, а поскольку без них лоа и ориша
не приходили к своим почитателям, те ощущали себя теперь абсолютно
покинутыми и забытыми всеми своими прежними покровителями, отвернувшимися от
них навсегда.
И с этим ничего нельзя было поделать, ибо повсюду (за исключением крайнего
Юга) рабов разлучали и с немногими привозимыми из Африки священными
барабанами (единственным, что им оттуда вообще удавалось с собою физически
захватить), которые у них неукоснительно отнимались и тут же уничтожались по
двум причинам. Во-первых, хозяева боялись, что эти "говорящие" орудия могут
быть использованы для секретного сговора и сигнализации о восстании.
Во-вторых, протестантская (кальвинистского толка) мораль переселенцев из
Старого Света безоговорочно отвергала любые, даже весьма скромные
западно-европейские танцы того времени с их очень сдержанным
инструментальным сопровождением. Главным поводом было то, что при некоторых
па, особенно в прыжках, ноги танцоров, пересекаясь под углом, кощунственно
профанируют изображение святого креста. Ослушники сурово осуждались
ревнителями благочестия как "приспешники дьявола"; языческие же пляски
чернокожих приравнивались к визиту самого Сатаны.
Кстати, та же мораль не обязывала рабовладельцев специально беспокоиться о
спасении душ тех, кого они считали своим "имуществом", да почти никто из них
и не задумывался над тем, есть ли у их двуногого имущества какая-либо душа.
Многие даже долго противились крещению негров, поскольку это означало бы
признание в каждом рабе личности, предстоящей Богу равно со своим
владельцем. Сопротивление это, впрочем, быстро ослабевало по мере того, как
усиливалось влияние институционально-организованной религии, выдвигавшей на
первый план идею послушания, смирения и покорности. Но систематическое и