"Леонид Переверзев. What Am I Here For: для чего я здесь? Дюк Эллингтон как экзистенция джаза" - читать интересную книгу автора

хочется лишь подчеркнуть необыкновенную актуальность данного вопроса и для
общего музыковедения двадцать первого века.
Так что еще пару слов о "музыке идиотов". Согласно Милану Кундере, она
манифестирует животную радость существования, самодовлеющую экзистенцию,
стихийный драйв жизни. Она предшествовала историческому пути развитию
музыкальной культуры, теперь она торжествует и после крушения последней;
ergo - она бессмертна и вечна. (В центре Белграда каждый день устраиваются
рок-концерты в знак протеста против натовских бомбардировок и для
поддержания общей бодрости духа: слова там звучат сербские, даже русские,
однако музыка в своей ритмической и мелодико-гармонической основе -
отчетливо американская!).
Допустим на минуту, что Кундера прав во всем. Но и тогда резонно спросить:
полностью ли исключена вероятность того, что на обломках империй и руинах
цивилизаций всемогущее Бытие пожелает еще раз породить историю, и та вновь
начнет свой подвиг музыкально-культурного строительства?

Шанс на возвращение памяти

Если у нас остается хоть тень надежды, то музыка идиотов, несомненно, есть
та единственная - ибо никакой другой просто нет - почва духа, которой
предстоит принять семена будущего, дать им взойти и подвергнуться
культивации. А тем самым - не только обрести способность запоминать и
учиться, но и произвести анамнез, припоминание всего, в чем дух уже имел
случай исторически воплотиться. Потому что лишь тогда перед выходящей из
идиотизма музыкой откроется возможность свободно и осознанно выбирать по
собственному желанию, с кем и с чем ей захочется со-звучать - то ли в
унисон, то ли в партесной гармонии, антифонно, респонсорно, в полифоническом
контрапункте или в иных модусах, нам пока неведомых.
Я убежден, что эта возникающая и становящаяся молодая музыка немало
выиграет, если прежде всего припомнит опыт и траекторию творческого пути
Дюка Эллингтона. В самом деле, ведь ему вместе со своим оркестром довелось
на собственной практике пройти путь исторического становления джаза от его
начальной, по Кундере - идиотической фазы, до почетнейшего места в
кундеровском же музыкальном пантеоне. А заодно и преодолеть на этом пути
беспросветное уныние и отчаяние разочаровавшегося в культуре индивида,
изолированного от других и от самого себя - будь то репрессивным режимом или
же собственным пессимизмом, вытекающим из безверия и
неблагодарно-враждебного презрения к жизни.
Более того, Эллингтону удалось сознательно и намеренно отобразить и
художественно рефлексировать подобного рода путь в своих крупнейших
композициях. Сперва Дюк замышлял их как звуковую параллель социальной и
культурной истории негритянского народа: таковы мьюзикл "Jump For Joy"
(1941), монументальная сюита "Black, Brown and Beige" (1943) и синтетический
спектакль "My People" (1963).
С течением же времени его все более занимала проблема возрастания
личности, вступающей посредством своей работы (в частности - музыкального
ремесла) в полноту общения со всеми другими людьми, к какой бы нации, расе и
вере они не принадлежали, а через них - с необъятным космосом и его Творцом.
Последние годы жизни Эллингтон отдал в основном Концертам Священной
Музыки, в которых, по его словам, он постарался подытожить и публично