"Николай Переяслов. За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)" - читать интересную книгу автора

приставкой "при-" значение "присоединять", "добавлять", но уж никак не
"складывать мертвой".
На фоне всего этого не может восприниматься альтернативой сложению
головы и венчающая этот монолог фраза "а ЛЮБО испити шеломомъ Дону",
укладывающаяся в современные переводы только благодаря подмене "любо" на
"либо". Значение же безличного сказуемого "любо" всегда было "мило,
приятно", "по душе, нравится"; как пишет Г. Брызгалин, в казачьем языке это
слово означает особую прелесть желательности; оно никоим образом не
тождественно разделительному союзу "либо", и в данном случае говорит о том,
что именно достигнуть Дона и быть на нем не убитым, а принятым как дорогой
гость, как раз и является заветным желанием князя Игоря, то есть тем, что
ему ЛЮБО. Ведь для того, чтобы "испити шеломомъ Дону", нужно этот шелом как
минимум СНЯТЬ, то есть - перестать быть воином, прийти с миссией мира.
...Обуреваемый мыслями о жене и о невесте для сына, пренебрег князь
даже знамением небес. "Хочу, - сказал он, - копье свое сломать на краю поля
Половецкого. С вами, русичи, хочу приложить ум свой к тому, чтобы впредь
приходить нам на Дон без опаски..."
Примерно так должен был пониматься данный фрагмент читателями XII века
и, продолжая объяснять, чем же его манера отличается от Бояновой, Автор
приводит далее образец того, как бы написал эту поэму его маститый "коллега
по перу" или предшественник. "Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая
галици стады бежать къ Дону великому", - воспроизводит он стиль Бояна,
напрямую возводя его к таким образцам обрядовой свадебной поэзии как
приговор "Не ясный сокол с гнезда слетает - новобрачный князь со двора
съезжает" или уже цитированные нами ранее строки "Не бывать ветрам, да
повеяли, не бывать бы боярам, да понаехали..."
Что же касается истинного значения выражения "галици стады", то в
данном случае и оно обозначает не "стаи галок", как то повсеместно
трактуется переводчиками и комментаторами поэмы, а самые настоящие стада
домашних животных - коз, коров, лошадей, овец, которых поезжане гнали вместе
с собой как для своего собственного пропитания, так и для свадебного пира, а
главное - для уплаты Кончаку КАЛЫМА за дочь-невесту. Ведь галица это вовсе
не галки, которые почему-то еще и "бежать к Дону стадами", галица - это
широко распространенное на западной Украине название всякой домашней
живности, что подтверждается как фундаментальным трудом В. Шухевича
"Гуцульщина", так и бытующими еще и по сей день поговорками и пословицами
типа "На чужую галицу - не бросай палицу" и другими.
Вырисовывающийся из данного примера стиль Бояновых песен зримо говорит
о том, что суть его "замышлений" сводилась лишь к наложению воспеваемого
события на ритмико-символическую основу широко известных всем песен, и те
уже "сами княземъ славу рокотаху". Естественно, что при таком творческом
методе было невозможно "ущекотать" едким словом такие явления "былин сего
времени" как предательство Святослава Киевскеого, ибо хотя запас песенных
"матриц" и доходил у Бояна до "первыхъ временъ усобице", аналогов на каждый
случай все-таки в этом арсенале недоставало. Поэтому вслед за воссозданием
торжественного слога Бояна в духе "Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая"
идет и саркастический упрек ему в "лакировке" действительности:

Чи ли въспети было, вещей Бояне,
Велесовь внуче: