"Алессандро Периссинотто. Моему судье " - читать интересную книгу автора

- Она жаловалась, что я уделяю ей мало внимания, что на уме у меня
только это проклятое кафе. Но вы сами подумайте, как еще я мог поступить?
Кафе открыл мой отец в 27-м году. Потом он погиб в партизанском отряде под
Веркором, и мать одна тянула эту лямку. Чего, по-вашему, добивалась эта
вертихвостка? Чтобы все их труды пошли прахом? Еще бы я не занимался баром -
и баром, и гостиницей, и рестораном. Тогда она занялась клиентами. Но я на
все смотрел сквозь пальцы. Она думала, я ничего не замечаю, но я-то знал,
что она переспала по крайней мере с двумя. Только виду не подавал. Говорил
себе: Арман, ты же знаешь, в душе она любит тебя, знаешь, что не это
главное. А потом в один прекрасный день появляется тот дамский угодник из
Ренна, и она недолго думая берет и уходит. Потаскуха. И я стал пить...
Кстати...
Он указал на мою опустевшую рюмку:
- Еще одну?
- Нет, спасибо, хватит крепких напитков.
- Пива?
От коньяка хотелось пить, и я с улыбкой кивнул.
- Bock? - спросил он.
- Лучше темное, Pelfort.
Он поднялся и тотчас же вернулся с двумя полными кружками.
- На чем я остановился?
- На том, что вы начали пить.
- Правильно. Мадлен меня бросила в октябре 63-го. В декабре я уже дошел
до ручки. Когда в 64-м сюда приехал Брель, думаю, жить мне оставалось
недолго - во всяком случае, если бы я продолжал в том же духе. И тут как раз
появляется он. В ноябре, сразу после знаменитого парижского концерта в
"Олимпии". В тот день, когда он давал тут у нас концерт, я закрыл бар с
самого утра и велел поварихе приготовить ужин на десять персон, да такой,
что пальчики оближешь. Прибрался в ресторане, навел порядок, потом в шесть
отправился к парикмахеру. На концерт надел костюм, в котором женился. Можете
представить, я пришел в театр за час до начала.
Как все чудесно исцелившиеся, Арман помнил каждую минуту этого великого
дня. Отхлебнув пива, он продолжал:
- Я не пропустил бы этот концерт ни за что на свете. У меня были все
его пластинки, но живьем я его никогда не видел. Он был великолепен. Прямо
мурашки по коже. Не песни, а удары под дых, электрические разряды, вино и
ласки... я не умею говорить о таких вещах, но поверьте, так оно и было.
Еще глоток.
- Ближе к концу концерта я сговорился с приятелем, который работал в
театре. Обещал ящик бургундского, если он проведет меня за кулисы, но потом
подарил два: в то, что произошло, и поверить трудно. Иду я по коридору,
который ведет к гримерным, а там стоит Жак и курит, прислонившись к стене,
мокрый, как боксер к десятому раунду. Тогда я собрался с духом и говорю ему:
месье Брель, я навсегда запомню эту минуту, но если хотите, приходите ко мне
в ресторан, вас ждет такой ужин, что тоже век не забудешь. Он поворачивается
к двери в гримерную и переглядывается с музыкантами, которые нас слышали.
Потом кивает мне, как бы говоря: "ладно", и просит адрес. Я оставил ему
визитную карточку и помчался в ресторан. Через полчаса они сидели вот тут и
ужинали. Я глазам своим не верил.
- А что за песня вас спасла?