"Евгений Андреевич Пермяк. Уральские были-небыли (сборник) " - читать интересную книгу автора

бесславии самородным ваятелем.
Для Прохора это и была сама Фартуната. Да могла ли она для него быть
другой, коли так скоро офартунатила Марунину шею яхонтовой ожерелкой и
велела выдать для первого случая Далматовой семье пригоршень золотых и
вознаградить Маруню за недолгую разлуку с мужем питерскими нарядами.
И все было замешено, раскатано и выпечено столь скоро, что пирог, еще
не очухавшись полняком, катил в золотой карете.
Зюзелька уже далеко позади. Впереди Питер. Заманные высечки. Секи
теперь, Далмат, из любого камня. Режь хоть из красного дерева. И если уж ты
своего деда Прохора вырезал между делом из дубового пня, и тот издался
какой есть до волоска, то уж их-то превысоко и выше того ты вырежешь так,
что все увидят и поймут, каковы твои руки.
В Зюзельке говорили разное, но все сходились на том, что коли Марунька
из простых зажила беломраморной жизнью, то эту-то фрею он оцарицыт на
полный колер. Нечего и гадать, Далмат поубавит ей годы, поприбавит женскую
нехватку телес. Одно округлит, другое опокатит, третье начисто уберет и
вернется король королем.
Почти так и случилось.
Порешила эта самая фрея свое графское вдовство не одним мрамором
подпереть, но и мраморщиком.
По этой причине поднаторевшая в плетении марьяжных паутин графинька
стала выискивать, в каком виде ей окаменеть для привады вожделенных взоров.
Сначала она перед ним рядилась в благопристойное, потом переряжалась
полегче, что не скрывает желаемое быть зримым. А напоследок удумала сечься
без всего, мешавшего ее родовой розовитости. Оставалось только думать,
какой ей быть. Сидящей, стоящей или возлежащей на розовомраморных воздусях.
Примерялась она так и сяк. Не останавливалась в поиске. Не
останавливалась до тех пор, когда уже дальше ехать было некуда. Нашла, что
искала.
Нелегким было сечение. Многое она в себе заставляла переиначивать. И
не только от Маруни Далмата увела, но и Маруню потребовала обобрать и себе
ее красоты приваять.


* * *

Приваял Далмат, что стребовалось от него, и Питер увидел розовую
возлежащую графиню, у которой было малость попризакрыто только лицо, а все
остальное слепило уворованной красотой. Но кто мог знать об этом!
Началось сватовское нашествие. И скорым-скорехонько графиня стала
княгиней, а Далмат - камер-ваятелем, допущенным ко двору. Камзолы, парчи и
всякое прочее кружевное короткоштанное обмундирование само по себе... И
матери родной не узнать бы Далмата. Все двери открыты для него. Все их
женские сиятельства, их светлости и те, что в стародевичестве, в раннем или
позднем замужестве, бегали за Далматом как самые последние
побирушки-нищенки. Высеки только, ваше превысокое ваятельство, а там что
пожелаешь.
И он сек их, сек без разбору, но с выгодой. Бес в те годы в его душу
так влез, что душа еле-еле ютилась промежду четвертым и пятым ребром. С
правой стороны. Потому как с левой находилось сердце, а в нем, как на