"Лео Перуц. Ночью под каменным мостом [И]" - читать интересную книгу автора

После второго тезиса император успокоился.
- Хорошо, - прошептал он. - Ты прав, Адам, я обманулся, он вовсе не
похож на Бернхарда Руссвурма. Да покоится в мире Руссвурм, я давно уже
простил его.
Червенка подошел к Рудольфу и накинул ему плащ на плечи. Император
принял кубок из рук графа Бубны и осушил его.
- Славно! Славно! - нервно проговорил он затем. - Странные дела
творятся в замке. Сегодня ночью у меня опять появился он и мучил меня...
- Кто же был ночью у Вашего Величества? - спросил Ханнивальд, хотя
уже заранее знал, какого рода ответ получит от императора.
- Один из его вестников! - со стоном сказал император, который
никогда не называл дьявола по имени.
- И опять в образе торговца пряностями? - спросил Ханнивальд,
приглаживая седые кудри.
- Нет, не в человеческом виде, - ответил император. - Уже двое
суток, как приходят они. Бывали вдвоем, а первой ночью их было аж трое:
ворона, кукушка и шмель. Но ворона и кукушка не кричали, как птицы, а шмель
не жужжал. Все трое говорили человеческими голосами, клевали и жалили
меня...
- Боже, помилуй нас, грешных! - со страхом пролепетал Червенка, а
лакей, державший кувшин с бокалами, попытался освободить правую руку, чтобы
наскоро перекреститься. - Кукушка, - продолжал император, - требовала,
чтобы я отрекся от святынь, мессы, службы часов, мирра и святой воды. Тот,
что был в виде шмеля, твердил мне, будто Господь Иисус, наша надежда и
опора, никогда не являлся во плоти и что святая Матерь Господня впадала в
грех кровосмешения...
- Сразу же видно, какого сорта и происхождения эти твари, - задумчиво
произнес Адам Штернберг.
- Третий, тот, что кутался в вороньи перья, - сообщил далее
император, - заклинал меня, что, мол, настало время и нельзя медлить, а
нужно поскорее отречься от святого крещения, крестного знамения, мессы и
святой воды, а не то он пошлет того, кто снимет корону с моей головы и вкупе
со всей державой отдаст ее в руки мошенника и бездельника.
Под мошенником и бездельником император, конечно, разумел своего брата
Матиаса, эрцгерцога Австрийского.
- Бог не допустит этого, - решительно сказал Ханнивальд. - Счастье
государства и Вашего Величества - в Его руках, а не во власти врага Его.
- Истинно так. Во веки аминь! - присоединился Червенка.
- Вчера же ночью, - продолжал император, - приходили двое: кукушка и
шмель. Кукушка называла Папу глупым испанским попом, который засел в Риме, а
шмель доказывал, что мне не следует больше противиться его господину, а
должно поступать по его воле, не то будет мне худо и спрятанное сокровище не
перейдет в мои руки, а превратится в ничто, растает, как мартовский снег, и
останется лишь в отчаянии кусать локти.
- Ваше Величество говорит о каком-то тайном сокровище? - спросил
Штернберг. - Я знаю только о долгах казны.
- Сегодня ночью, - вновь заговорил император, - они опять явились
втроем, но говорила одна кукушка.
- Вашему Величеству надо было прошептать "Benedictus"(1), -
предположил Штернберг.