"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

это безликий "старший брат", у Хаксли - утонченный, умный, искупающий свои
прегрешения перед кондиционированной социальностью гипнопедии, инкубаторов,
предпрограммирования Мустафа Монд, который и о науке может поговорить со
знанием дела, и об искусстве. А у Щедрина это обычный прохвост, он так
описывает портрет своего героя: "Одет в военного покроя сюртук, застегнутый
на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным "Устав о
неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется,
что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают
нужным обеспечивать какими-то уставами. Кругом - пейзаж, изображающий
пустыню, посреди которой стоит острог; сверху, вместо неба, нависла серая
солдатская шинель" (6, с. 80).
Если попытаться разделить критику на позитивную и адресную части, то мы
получим довольно четко выраженный эффект: в позитивной части почти не будет
различений. То, о чем писали в свое время Щедрин и Достоевский, будет лишь
детализировано, подкрашено сексом, внутренними конфликтами, чем-нибудь
назидательно-завлекательным вроде заповедника "дикарей" Хаксли или
министерств Оруэлла, что даст возможность прямых сравнений. Но основные
принципы: обезличивание, регламентация, "осчастливление", стандартизация,
разрыв между правящей элитой и народом останутся в арсенале критики
постоянными. Критика, правда, потеряет несколько в остроте и злости, зато
получит черты квазинаучной объективности и серьезности в духе
программы-прогноза Хаксли: "Любовь к ярму нельзя утвердить без глубокой и
радикальной личной революции в человеческих головах и телах. И чтобы
совершить такую революцию, нам, среди другого, требуются следующие открытия
и изобретения. Во-первых, более усовершенствованная техника взаимного
общения, что может достигаться с помощью кондиционирования детей, а также и
с помощью медикаментов, таких как скополомин. Во-вторых, полное развитие
науки о несходстве человеческих склонностей, что позволило бы
правительственным чиновникам направлять любого наперед заданного индивида на
положенное ему место в социальной и экономической иерархии, ведь люди не на
своем месте имеют тенденцию питать опасные мысли о социальной системе и
заражать остальных своим недовольством. В-третьих, поскольку социальная
реальность, какой бы она ни была совершенной, есть нечто такое, от чего у
людей возникает необходимость иметь время от времени передышку, необходима
замена для алкоголя и других наркотиков; их следует заменить чем-то таким,
что было бы одновременно менее вредным и давало бы больше удовольствия, чем
джин или героин. В-четвертых, и это было бы долговременным проектом,
рассчитанным на несколько поколений жизни в условиях тоталитаризма, -
надежная система евгеники, направленная к стандартизации человеческого
продукта для удовлетворения потребностей руководства в специализированных
кадрах" (5, р. XIII).
Но вот в части адресной заметны крайне знаменательные колебания:
западная буржуазная критика связывает все эти утопии с наукой, и если
присмотреться к философскому вооружению критиков, - со взглядами XVIII в" с
тем взглядом метафизического материализма, по которому человек - пассивный и
бессильный продукт обстоятельств. Еще Маркс, как известно, решительно
выступая против этой обезоруживающей человека тенденции "естественного" его
истолкования, писал, например, в тезисах о Фейербахе: "Материалистическое
учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что,
следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и