"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

Свои сверх меры ценишь ты... О нет,
Коль мой поход удачен, я Киприде
Обязан тем; Киприде меж богов
И меж людьми Киприде, - может быть,
Та мысль иным и не по вкусу будет,
Но оцени в ней тонкость - если кто
Одушевлял Медею на спасенье Ясоново, то был Эрот... (Медея, 639-647).

Но это еще в далеком будущем, а для рассматриваемого периода Олимп -
живое, органичное и действенное единство теоретических, через миф, отношений
к миру, из которого каждый черпает нужную ему информацию и в которое каждый
несет все сколь-нибудь выдающееся в своей профессиональной деятельности.
Иными словами, Олимп работает в совмещенных функциях нашего
образованияобучения, формирующего новые поколения в нормах сложившегося
стандарта теоретических и практических отношений к миру, и нашей науки,
которая накапливает и делает достоянием общества новые теоретические и
практические отношения к миру. Последнее обстоятельство и вызывает те
характерные для Олимпа процессы распочкования и интеграции имен, которые до
крайности напоминают движение дисциплин в науке и, видимо, имеют ту же
природу.
Но наряду с этими чертами функционального сходства, Олимп самым
фундаментальным образом отличается от нашей системы накопления и
использования информации тем, что он не располагает идеей всеобщего -
действия, вещи, технологии, человека, бога вообще, не использует обращения
ко всеобщему. Он феноменологичен в том смысле, что все его структуры
располагаются в горизонте особенного и связаны воедино не общими
характеристиками предметной деятельности вообще (законом причинности,
например), а чисто внешним и также феноменологическим способом: через
кровно-родственные отношения субъектов деятельности. Знаменитый диалог
Сократа и Протагора о гражданской доблести как "едином" (Платон. Протагор,
329-335) был бы попросту непереводим на "олимпийский" язык.
Из феноменологичности Олимпа прямо вытекает то обстоятельство, что
накопление нового и становление новых теоретических и практических отношений
к миру может здесь идти только с сохранением целостности технологического
ритуала, то есть, говоря языком современности, здесь возможна рационализация
существующего, технологическая эволюция, и невозможна революция: слом и
замена существующих технологий новыми, поскольку революция требует
опосредствования всеобщим; нужно, например, активно использовать идею пищи
вообще и вкуса вообще, чтобы, как это делают сегодня химики, задумываться о
раздельном изготовлении пищи и вкуса. В олимпийской структуре это
невозможно. Накопление нового заключено здесь в профессионально-именную
клетку: плотник осознает себя как "работник Афины", пахарь - как "работник
Деметры"; у каждого своя копилка нового и свой источник информации.
Этот феноменологический тип накопления нового без выхода в
умопостигаемое всеобщее обеспечивает постоянное обновление и невероятную
живучесть "вечных новых" технологий. Но вместе с тем и закрывает дорогу в
ритуал технологиям новым. Китай, например, открыл магнетизм, но его
магнитные рыбки так и остались для Китая игрушками, тогда как в Европе они
помогли сначала завоевать и ограбить весь мир, а затем легли в основу всей
современной энергетики и научных представлений о мире.