"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

иметь в виду то принципиальное возражение против всякого рода умозрительных
схем, которое Маркс выдвигает против гегелевского принципа тождества
народного самосознания и государственного строя: "Отсюда можно было бы,
напротив, вывести только требование такого государственного строя, который
заключает в себе самом, в качестве определяющего начала и принципа,
способность прогрессировать вместе с развитием сознания, прогрессировать
вместе с действительным человеком. Но это возможно только при условии, если
"человек" стал принципом государственного строя" (24, т. 1, с. 140). Но
выявить возможность такого строя вообще, возможность действительного
движения, в котором может быть реализован действительный, прогрессирующий
человек как принцип и мера социального устройства, значит действовать в
уверенности, что стихийное изменение репродукции или социальная история не
имеет внутреннего вектора развития, не есть "самодвижение", "саморазвитие"
репродукции, а лишь нейтральное основание, лишь условие для самодвижения и
саморазвития других сущностей, в первую очередь человека. Ведь если бы
оказалось, как это иногда изображают, что история и в самом деле движется по
Гегелю, что существует какой-то "дух времени", "цайткайст", способный
регулировать обновление репродукции, нести цели обновления, выстраивать
исторические события в необходимую последовательность моментов, то всякий
разговор о человеке - творце истории, ее принципе, мере стал бы
беспредметным. Нам пришлось бы солидаризироваться в этом вопросе с
экзистенциализмом, с возведенным в догмат веры бессилием перед ходом
истории. Именно поэтому и приходится начинать с канона науки, с процесса и
механики обновления репродукции.
Здесь первым вопросом и первым позитивным подходом к научной канонике
является выяснение природы гомогенности репродукции и научного продукта.
Чтобы оказывать какое-то воздействие на сложившуюся всеобщую форму
репродукции, произведения научного творчества должны обладать некоторой
суммой свойств, позволяющих им проникать в репродукцию, входить в отношения
сравнения с элементами ее наличной формы, то есть целый ряд свойств научного
продукта должен быть предзадан научному творчеству, априорно определять его,
как грамматика и словарь определяют человеческую речь. Сумма таких априорных
определений, правил творчества и составляет канон науки.
Сначала нам следует убедиться, что процесс вхождения продуктов науки в
репродукцию и освоения их репродукцией действительно существует. Установить
это несложно. Процесс исследован и на микрои на макроуровне. Относительно
объема и темпа этого процесса собран достаточно представительный материал.
Изучение собранных данных показывает, что где-то с середины XVIII в.
начинает действовать новый механизм обновления репродукции, основанный не на
постепенной эволюции отдельных навыков и профессий, а на их замене другими
навыками, профессиями, технологиями. Если применить здесь биологическую
аналогию, то именно в это время начинается переход от практического
бессмертия навыков и профессий к их смертности как механизму
эволюции-совершенствования.
Переход описывался многократно в красочных аналогиях бегуна,
пробегающего на последних метрах марафонской дистанции всю современную
историю науки и техники, или же в аналогиях эффекта "непосредственной
данности", по которому в науке всегда живет и здравствует около девяноста
процентов когда-либо живших ученых. Но для наших целей значительно более
важна другая характеристика: средний срок жизни навыков и профессий в