"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

2-3 копейки, или 40 копеек (расчеты по двум вариантам химического
производства), или около двух рублей, то покупатель, видимо, независимо от
его психологических установок, убеждений, мыслей насчет роли науки,
предпочтет расплачиваться по самой дешевой из такс. И это аргумент не от
науки, а от человека, от его естественного стремления получить больше на
единицу затрат, что во всеобщей форме репродукции, в экономике, как раз и
составляет смысл и суть борьбы за повышение производительности труда. Наука
в данном случае лишь предлагает варианты и рецепты, но выбор производится не
наукой, а потребителем, кем бы он ни был, человеком, социальной группой,
структурой, технологией, организацией и т.п.
Важно отметить, что ни о какой конкретной направленности таких выборов,
о предсказании, предвидении здесь не может быть и речи, поскольку на
складывающуюся к данному моменту систему вариантов, хотя она и ориентирована
на "спрос" как на нечто устойчивое и постоянное, накладывается многослойная
неопределенность, связанная, во-первых, с тем, что нельзя предсказать
открытие, а если бы можно было это сделать, то не стоило бы и огород
городить, заниматься научной деятельностью, и, во-вторых, с тем, что контакт
науки с наличной системой репродукции носит многоступенчатый, "шаговый"
характер, предполагающий разрывы, задержки, независимую друг от друга
деятельность многих людей. Когда, например, физики открывают и
экспериментально подтверждают ряд принципов распространения света, а затем
практики обнаруживают, что эти принципы можно использовать для увеличения и
создают электронный микроскоп, то в самой науке это два отдельных события,
разделенных по времени промежутком более 50-ти лет и не выводимых друг из
друга.
Точно такая же неопределенность возникает и на входе в репродукцию.
Попытки предвидеть, рассчитать, спланировать здесь редко удаются. Англичане,
например, в 1954 г. приняли широкую программу строительства атомных
электростанций, в разработке которой принимали участие и ученые и
экономисты. Лет через семь выяснилось, что программа может обернуться
экономической катастрофой, и получилось это не потому, что плохо считали, а
потому, что, как пишет редактор журнала "Nature" Дж. Мэд доке, "произошло
совершенно неожиданное скачкообразное уменьшение стоимости строительства
обычных станций. Скачок был настолько значителен, что надежды на
конкурентоспособность энергии, выработанной на атомных электростанциях, для
Англии не оправдались" (9, р. 156).
И все же, в каком-то смысле мы можем говорить здесь о векторе движения,
связанном с общей тенденцией выбора более оптимальных, "дешевых" вариантов
производства продукта потребления, причем этот определитель обновления
репродукции явно не зависит от науки. Хотя на него наслаивается много
побочных явлений, действие этого критерия очевидно: под воздействием науки
доход надушу населения в развитых странах удваивается каждые 20-25 лет (27,
с. 289), и кумулятивный эффект этого роста, накопленный развитыми странами,
выглядит весьма внушительно: доход на душу населения в развитых странах
сегодня в 15-20 раз выше, чем в остальном мире (10, р. 959-960).
Вместе с тем, если бы речь шла только о действии этого критерия,
стимулирующего рост производительности труда и любые попытки снизить затраты
на производство единицы продукции, то у искусства вряд ли возникла бы почва
для критики процесса обновления, а заодно и главной силы этого процесса -
науки. Критика могла бы исходить лишь из самых скверных представлений о