"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

активно применять свою схему. В "Государстве" такая попытка дедуктивно
вывести социальность из теоретических постулатов привела его к тому, что
Маркс называл "афинской идеализацией египетского кастового строя". И если мы
сегодня, пользуясь данными исследований по слаборазвитым и развивающимся
странам, попытаемся оценить этот результат, то нам придется сказать, что
схема Платона, его идеи гармонии, пропорции, функциональной определенности
социального бытия, где у каждого "свое дело", превращения закона в
привычку-обычай суть не что иное, как наиболее полное и точное в истории
социологии функциональное описание социального устройства доантичного типа,
в котором личное и общественное неразличимы, где нет личности, противоречия
между личным и общественным, а также и социальной нагрузки на это
противоречие - науки и искусства. Это то, что сегодня называют "стабильным
обществом", в нем все социальные институты или их подавляющее большинство
функционально определены к укреплению существующего и к уничтожению любых
попыток обновления. Для тех, кто всерьез верит, будто частичность -
порождение нового времени, тогда как в древние времена человек был
целостным, крайне полезно почитать "Государство" и "Законы" Платона, где
частичность в полном соответствии с формами социальности, предшествовавшими
полису, представлена на уровне человека, а целостность возникает лишь в
единстве социальных функций - на "родовом", как будут говорить позже, или
"всеобщем" уровне. В этой функциональной гармонии нет людей, а есть только
должности - профессии и наследственное воспроизводство этих
должностей-профессий. Это можно обнаружить, например, в Библии, где
рождаются не люди, а профессии. Ламсху его жены родили Иавала - "он был отец
всех живущих в шатрах со стадами", Иувала - "он был отец всех играющих на
гуслях и свирели", Тувалкаина - этот был "ковачом всех орудий из меди и
железа" (Бытие, 4, 19-32). Словом, родились не люди, а пастух, гусляр и
кузнец.
Этот наследственный профессионализм как особенность предполисной
социальности видели уже и сами древние греки. Геродот, например, писал о
чертах родства Спарты и Египта: "Следующая черта свойственна лакедемонянам и
египтянам: их глашатаи, флейтисты и повара наследуют занятия отцов, так что
сын флейтиста становится флейтистом, сын повара - поваром, а сын глашатая -
глашатаем: другие при всей звучности голоса не могут их вытеснить, так как
свои обязанности они исполняют по праву наследства" (История, VI, 60).
Полиен приводит не менее показательный в этом отношении анекдот о спартанцах
и их союзниках: "Союзники обвиняли лакедемонян: из нас, говорили они, многие
участвуют в походах, а из лакедемонян - мало. Агесилай на равнине приказал
сесть отдельно лакедемонянам, отдельно союзникам. Когда они расселись так,
глашатай объявил: пусть встанут гончары; у союзников встало немало.
Вторыми - кузнецы; встали многие. втретьих - плотники; встало еще больше.
Так вызывал он по порядку и остальных ремесленников, и занимающихся низкими
работами, и без малого встали почти все союзники, из лакедемонян же ни один:
им запрещено было заниматься низким ремеслом" (Военные хитрости, II, 1, 7).
Иными словами, в отличие от других полисов, в Спарте не было людей, а были
воины.
Здесь, когда речь идет об Акусилае, Мусее, Платоне, а также и о
множестве других имен, крайне характерно то, что любые попытки осмыслить
настоящее оказываются в фатальной связи с прошлым, а переход от критики к
позитивному созиданию дает в результате реконструкцию прошлого, выведение на