"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

ближне-восточной. Тип дворцового или храмового хозяйства, как он представлен
дворцами в Кноссе и Пилосе, распространен повсеместно. С этой "черепковой"
точки зрения, развитие в бассейне Эгейского моря шло задом наперед, вопреки
эволюционным теориям: социальные единицы резко сокращались по объему,
исчезали профессии и навыки, приходило в упадок мастерство. Дворец в
Пилосе - жалкая копия дворца в Кноссе, а дворцы гомеровских басилеев -
лачуги по сравнению с дворцом в Пилосе. Но это одна культура, один тип,
"тундровые", так сказать, формы того, что некогда цвело пышным цветом, а
затем подобно карликовой березке приспособилось к новым условиям жизни. Этот
эффект миниатюризации и опрощения принято было связывать с вторжениями.
Но вот когда в 1952 г. Вентрис расшифровал табличку с текстами
линейного письма В, все повернулось самым неожиданным образом. Дело в том,
что в основу дешифровки он положил принцип идентичности фонетики и
грамматического строя языка табличек и античной классики. Иными словами,
даже не подозревая, какую он мину закладывает под историческую науку,
Вентрис предположил или, вернее, имплицитно допустил, что и в эпоху расцвета
крито-микенской культуры, и в эпоху развитой полисной античности, а также,
видимо, и во все промежуточные эпохи, на островах и на побережье Эгейского
моря жили все те же племена и народы, так что любые события в этом бассейне
надо бы объяснять без привлечения внешних факторов как внутренне
детерминированный процесс сдвигов и трансформаций.
И вот здесь археологическая загадка вырождения социальности, которую
только из вежливости принято называть "эффектом миниатюризации Эгейской
культуры в XXIX вв. до н.э.", начала довольно причудливо сплетаться с
философской загадкой "греческого чуда", которую - Бернет, например,
определяет с английской простотой и ясностью так: "Чтобы дать точное
описание науки, достаточно указать, что она есть мышление о мире в греческих
нормах. Именно поэтому наука существует только у народов, которые испытали
влияние Греции" (12, р. V). Геродот писал о скифах, что некогда им с неба
упало четыре золотых предмета: плуг, ярмо, секира и чаша, откуда и началась
пошла земледельческая Скифия. Следуя великому примеру, Вернет мог бы
предложить тот же механизм "греческого чуда": некогда на греков с луны
свалилась парочка ученых, откуда и началась пошла ученая Греция.
Столкновение археологического и философского чудес, когда, с одной
стороны, констатируется прогрессирующий паралич социальных структур, а с
другой, - необыкновенный расцвет, вынуждает обращать внимание на многие
вещи, которые раньше попросту не были видны или которым не придавалось
значения. Например, если утвердиться на "черепковой" точке зрения вообще,
рассматривать античность по предметам культуры и быта в их совокупности, то
она предстанет чем-то вроде дороги, которая на участке XX-IX вв. до н.э.
явно идет под гору, и лишь затем начинается постепенный подъем. Но вот если
в слое материальной культуры зафиксированы предметы вооружения, то картина
резко изменится: здесь сплошной подъем. И такие противоречия возникают
повсюду. Гомеровские герои, например, все сплошь неграмотны, только по
преданиям помнят о письменности, о "дощечках со злосоветными знаками", но
уже в самом начала VII в. до н.э. греческие головорезы, нанятые египетским
фараоном, разрисовали статую Рамсеса II надписями и подписями, то есть
оказались грамотными.
Если всмотреться в этот клубок противоречий, то возникает впечатление
"склеивания" профессий, чего-то вроде мечты Маяковского "землю попашет,