"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

Такой подход ставил человека как высшую цель и высший принцип в позицию
исключительности, незаменимости, непостижимости, то есть воспроизводил
обычную для философии схему поиска вечного и неизменного, ничем не
обусловленного абсолюта, ключа, относительно которого все предыдущее
рассуждение вертелось в замкнутом кругу: все произведено человеком, все
производится для человека, предполагает его как высшую вечную цель и
ценность. И все же реальный человек, если снять с него философски
изукрашенные одежды, достаточно далек от философского постулата вечного,
нетленного и, видимо, неизменного человека-абсолюта. Человек смертен, да и
на пути от рождения к смерти не так-то уж просто было бы поймать момент или
период, когда человек становится уже или остается еще тем существом, о
котором толкует философия. Однако при всем том из предыдущих рассуждений
должно бы стать очевидным, что репродукция, в которой действуют слепые
автоматические или автоматизированные силы и в которой угасает творческая
деятельность индивидов, сама по себе этих индивидов не производит, хотя,
безусловно, и влияет как сумма предзаданных и независимых от индивида
условий на его становление. Иными словами, производство средств и
производство целей - процессы различные, непосредственно не замкнутые друг
на друга, хотя и предполагающие друг друга.
Но если производство целей - особый вид деятельности, в которой есть и
моменты репродуктивные и моменты продуктивные, то сама эта ориентированная
на воспроизводство и обновление человека деятельность заслуживает, очевидно,
не менее детального анализа, чем деятельность по воспроизводству и
обновлению социальной репродукции, социального бытия. Мы этим заниматься не
будем и в силу сложности предмета и в силу некомпетентности философии в
анализе ряда относящихся сюда проблем. Из философии неустраним
мировоззренческий мотив, стремление объять необятное или хотя бы сообразить
как и в каком смысле можно проделать такую операцию. И когда речь заходит о
двух типологически различенных видах деятельности, компас философских
размышлений всегда будет указывать на общность, связь, единый исторический
или онтологический субстрат этих типов. Так, анализируя движение всеобщего,
философия тем или иным способом входит в цикл, где потребности людей
стимулируют и "вертят" репродукцию, а репродукция, удовлетворяя потребности,
в свою очередь воспроизводит существование людей. Но вот воспроизводит ли
репродукция самого человека, вернее ту специфически человеческую надбавку,
которая, если не возвышает, то во всяком случае выделяет человека на фоне
сил, вещей и существ неодушевленного и одушевленного мира?
Относя эту специфику только к социальному бытию, делается ли это в
позитивном или негативном (экзистенциализм, например) плане, философия
неизбежно оказывается на позиции "неприятия" духовного или
материально-вещного бытия, пытается, в первом случае, "глазами науки"
смотреть на духовный мир человека, что сразу же превращает его в пустую и
обезличенную абстракцию репродуктивного толка, а во втором, - "глазами
человека" смотреть на репродукцию как продукт науки, что делает социальное
бытие автономной, независимой от человека силой, чуждой его целям. Связать
оба этих мира, нам кажется, можно только через процесс творчества
репродукции, что мы и пытались сделать, но здесь человек выступает уже
сформировавшимся творцом истории, уже подготовленным к творчеству, к
отчуждению в мир природы своих репродуктивных функций 'то есть выступает как
родовое, преемственно развивающееся из античности в современность