"Михаил Петров. Пираты Эгейского моря и личность" - читать интересную книгу автора

красок-болезней, ни одна из которых не может быть признана достоинством,
хотя многие из них, бесспорно, болезни "врожденные", унаследованные от
проклятого прошлого, в том числе и биологического. Ясно, что в одних
болячках, в одних негативных определениях ничего не изобразишь. И раз уж
научная картина мира, традиционно принимавшаяся в силу ряда исторических
причин, среди которых не последнюю роль играло восхищение успехами науки и
техники, за картину - предметное отображение самого субъекта, оказывается
несостоятельной, то было бы лишь естественно попытаться исследовать
возможности какого-то другого, может быть, даже предметного представления
субъекта, не использующего идею отображения живых, личностных, продуктивных
качеств в безличной форме слепых автоматизмов.
Но движение в этом награвлении требует разложения деятельности на
творчество и репродукцию, отказа от традиционного "смешанного" истолкования
деятельности, требует парности, дуализма, а с точки зрения традиционной
философской нравственности это уже смертный грех. Поэтому и начинается
окольное какое-то, хотя и объяснимое, "восстановительное" движение за
перемену знаков, когда только что объявленное минусом начинает переходить в
свое другое: "Вот и захотелось мне посмеяться над этой оптикой, понимая ее
устройство и не пугаясь при виде тех чудищ, в которые превращается ею
Человек. Понимая, что зеркало кибернетических фантазий может в этом случае
помочь мне яснее разглядеть подлинный облик человека и понять, чем ему стоит
в самом себе дорожить, а от чего полезно бы поскорей отказаться и какие
умонастроения могут повести его в рай, а какие в ад. А умонастроения,
которые тут имеются в виду, вовсе мною не выдуманы. С ними можно встретиться
на каждом шагу, и вовсе не только в кибернетике, а и в любой науке, так или
иначе вынужденной касаться вопроса о взаимоотношениях человека и техники. И
в медицине, и в литературоведении, и в политэкономии. Суть этих
умонастроений, насколько я понимаю, - обожествление техники. Безразлично
какой - то ли техники зубоврачебного дела, то ли техники стихосложения" (там
же, с. 37).
Это, так сказать, первое восстановительное движение, в котором "научный
абстракционизм" признается все-таки абстракционизмом содержательным -
искаженным, разорванным, деформированным, но изображением человека. Второе,
более решительное движение - признание ценности этой картины: "Техника -
великое дело. Без техники нет цивилизации - это ее костяк, ее скелет.
Техника - драгоценнейшее достояние человека, его богатство, которое надо
беречь и множить. Это ясно как дважды два - четыре, и убеждать в том вряд ли
кого-нибудь нужно" (там же, с. 37). Все так, но почему достояние человека,
его богатство должно быть похожим на человека? Это гораздо менее ясно, как и
последний ход восстановительной триады: "Обожествленная техника, как и все
обожествленное, - это нищета человека. Божества нет без убожества. Давно
известно, что чем больше человек приписывает богу, тем меньше он оставляет
себе. Бог поэтому всегда есть изображение человека, только с обратным
знаком - он всегда сконструирован из черт, которых реальному живому человеку
именно и недостает. Мудрость, всеведение, всемогущество, красота и
благость - всеми этими качествами люди наделяли своих богов в превосходной
степени" (там же, с. 37).
Что в наш атеистический век любое обожествление беспочвенно, до добра
не доведет, в этом мы целиком согласны с Ильенковым, готовы подписаться под
его чувствами: "Я атеист, и любой пафос добровольного и самозабвенного