"Юрий Петухов. Как там в Париже?" - читать интересную книгу автора

сказал:
- Эт-то они переборщили, Михалыч, как считаешь?!
- Тут восприятие от уровня культуры зависит, Боря! Пони-
мать надо! - полузаплетающимся языком объяснил Семен Михай-
лович и погрозил Гугину вилкой с подцепленной на ней масли-
ной. - Куль-тур-ра!
- Угу, - согласился Гугин без споров.
Его теперь больше интересовала выпивка. Закусывать, одна-
ко, он тоже не забывал - кормили вкусно и без обычной евро-
пейской скаредности. Это также льстило. Будет что вспомнить.
Пьер и его напарник казались лучшими друзьями, да что там,
они ими и были! Правда, шутили без изысканности, которую
непременно приписывают французам, плосковато, но для такой
обстановки "полной международной взаимопонимаемости" в самый
раз. Семен Михайлович блаженствовал. Европа! Это тебе не
Тамбовщина заплесневелая, не Рязанщина... Да что там, сама
Москва - мрак и темень, провинция, периферия.
По дороге в отель, в такси, Гугин по широте души своей,
впитавшей-таки, видно, в себя просторы российские какой-то
частью, лез целоваться к Пьеру и громко заверял всех, вклю-
чая и шофера, что мы еще, дескать, всех и вся! обойдем и
обскачем! покажем себя! да нам только простор дай! Кого
конкретно он имел в виду, понять было невозможно. В конце
концов Гугин решил, что слушателей у него явно недостаточно,
высунулся по плечи в окошко и завопил на весь ночной Париж с
изрядной долей свирепости к "чуждому окружению":

- Научно-технические обмены-ы-ы!
А-а-атмен-ны-ы-ы!!!
Па-асылаи-им, эх, тырпсихолу!
Па-алучаи-им, ох, пепси-колу- у-у"!

Семен Михайлович проснулся на минуту и сказал мягко:
- Не тыр, а тер, Боря! Сколько тебя учить можно!
Шел седьмой день пребывания в Париже. Через двое суток их
ожидал самолет, болтанка в воздухе, Москва, родное до оско-
мины в зубах учреждение.
- ...совхоз награждает почетной грамотой товарища Листи-
кова Виктора Николаевича! - представитель протянул руку, и
Листиков понял - не всегда он был представителем, ручища бы-
ла огромная, мозолистая, обветренная, а может и обмороженная
до красноты.
Все хлопали, многие улыбались. Но Листикову было невесе-
ло. "Неужели ну никак нельзя остаться на вторую смену? - гу-
дело в мозгу. - Можно подумать - желающих хоть отбавляй. Так
ведь нет, все равно отзывают!"
Уезжать в пыльный, знойный город, к иудньш однообразным
делам не хотелось. "Да кто спрашивал? Кто интересовался мне-
нием какого-то малюсенького неприметненького Листикова?! О
нем и вспоминают-то, лишь когда надо быстро и надежно сле-