"Элеонора Филби. Шпион, которого я любила " - читать интересную книгу автора

верил в то-то и то-то... Эта вера и есть моя философия, мой смысл жизни.
Ради этой веры я с готовностью принял то, что нам здесь досталось - жуткий
холод, запах тухлой капусты и ту одинокую жизнь, которую мы вынуждены
вести". Но ничего подобного он не сказал. Для него жизнь в Москве не
нуждалась в оправдании. Он просто жил. Более того, он все это обожал -
холод и все остальное.
Я пришла к выводу, что его проблемы полностью отличались от моих. Я
хотела узнать Москву и научиться русскому языку, но понимала, что эта
задача едва ли мне по силам. Большую часть своей взрослой жизни я прожила
за границей - в Стамбуле, Мадриде, Рио, Лиме, Берлине, Бейруте и многих
других городах. В каждом случае мне потребовалось не более двух лет, чтобы
почувствовать страну и народ. Но Россия ничем не походила на Запад, и я уже
понимала, что на ее узнавание мне потребуется гораздо больше времени.
Прежде всего я попыталась сделать нашу квартиру красивой и уютной;
старалась отыскивать на базарах и в магазинах всякие вкусные вещи, тоскуя
по тому дню, когда мы сможем вести нормальную светскую жизнь с
многочисленными друзьями. Я поняла необходимость ограничений, связавших
нашу жизнь, но ждала того времени, когда мы сможем отбросить прочь все эти
ограничения. Возможно, мне сильно мешали мои западные взгляды и привычки,
но я искренне старалась приспособиться ко всему как можно быстрее.
Для Кима все это было вторично. Конечно, он любил хорошую еду,
напитки, уют и друзей, но больше всего его заботило то, что его русские
коллеги думали о нем и о его работе с ними. Вся его жизнь была подлажена
под советскую разведку. Во имя России он порвал с людьми, которых любил, и
потерял их уважение, связался с теми, кого терпеть не мог, бросил свою
семью и начал вести жизнь, полную лжи и низости. И теперь для него было
самым важным, чтобы эти невероятные жертвы нашли признание.
Я обратила внимание, что иногда его возбуждали самые мелкие знаки
внимания со стороны русских. Каждое похлопывание по спине было для него
подобно медали или букету цветов. Русские поняли его психологическую нужду
в утешении. Вместо того, чтобы отправить Кима на пенсию после того, как его
основная работа была закончена, они отнеслись к нему совершенно по-особому.
Для них он был, по всей вероятности, исключительным явлением, образцом
идеологической преданности. Но ему самому, по-видимому, хотелось большего.
Он преданно служил русским тридцать лет, но сейчас он был в их руках. Он
хотел признания и получил его, но никогда не позволил бы себе просить этого
признания.
Однажды Ким сказал мне, что к нему должен прийти важный гость. Он
просил меня не открывать дверь, держаться подальше от окон гостиной и ни в
коем случае не тревожить его в кабинете. Он был ужасно возбужден. Я до сих
пор так и не знаю точно, кем был его гость, а сам Ким только сказал, что
это был один из главных начальников КГБ.
Возбуждение Кима от любой похвалы казалось чрезмерным и совершенно не
соответствовало его характеру. Мое мнение о нем изменилось к худшему. Но
это была всего лишь одна из многих загадок, которые мне предстояло решить.
В то время я сконцентрировала все силы на изучении русского языка, чтобы,
по крайней мере, уметь читать указатели в метро и составлять список
необходимых покупок.
Прошло больше месяца, прежде чем мы нашли замену для Зины. Мы всегда
сами готовили еду, но покупать продукты было необычайно трудно, и на это