"Татьяна Пьянкова. Спиридонова досада" - читать интересную книгу автора

опушке показался никакой не Парфен. А выкатал из чащи на елань этакий
косматенький многолапый муравей величиною с кота.
Мордахой тот муравей и в самом деле пошибал на Котофея Иваныча. Разве что
усы были куда как длиннее кошачьих и расходились на стороны этакими лучами.
Да и сам он весь теплился огромным светляком.
Котофей катил на задних лапках, передними выкручивая так, словно пытался
сотворить некий символ, но его никак не устраивал узор. Потому он опять и
опять распускал лапки, чтобы тут же сплести новое изображение. При этом он
смешно сердился, фыркал в усы и... похихикивал. Заряне показалось, что
неудачу свою творит он умышленно: желает распотешить ее. Она и в самом деле
почуяла безбоязненность, даже выпустила в траву смешинку. Тут же, правда,
опомнилась, но Котофею, знать, хватило и такой ее смелости, чтобы без
дальнейших выкрутасов взять и запеть родным для Заряны голосом:

Велико Байкал-море восточное,
широка Кызыл-степь полуденная...

Пел Котофей Иваныч, а глаза его сияли зеленоватым озорством. И столь они
были ясными - звезды небесные и только!
"Скажите на милость, - каково умел да глазаст! - думала Заряна. - Хитер!
При его уме почему бы и не распознать мудреную науку врачевания? Почему б и
не поставить на ноги расшибленного Парфена?"
Покудесил Котофей Иваныч, попел - промялся. Устроился недалече и давай
траву уминать. Быстрыми лапками стебли срывает и в рот. Оголодавшую Заряну
завидки взяли: хорошо лунатикам живется - еда всегда под рукой. Людям бы
так.
Глядит она, слюнки глотает. А Котофей наворачивает - за ушами трещит;
лапы так и мелькают. Сам же озорно в сторону Заряны поглядывает, как бы
приглашает харча своего отведать.
Сорвала Заряна стебелек, зажевала, подивилась: вкусно-то как! Подивилась,
села в открытую и тоже давай уписывать.
Закладывает за обе щеки, а трава сочная, сладкая: и не лапша на молоке, и
не спелая с куста смородина, и не ядрышко ореха таежного - все, вроде,
вместе.
Отродясь не пробовала такой еды.
Сидит Заряна, уплетает за милую душу, сама думает: "Лунатики не сегодня
обжили елань и не завтра намерены покинуть ее. Вон какое поле возделано,
корму сколь насеяно! Не о нем ли Парфен упоминал, когда держал ответ перед
селянами?"
А в деревне переполох: Заряна пропала. Древние бабки цепляются друг за
дружку (потому как доброму народу не до них), верещат треснутыми голосами:
- Второ пришествие ли чо ль наступат?
- Кто? Понкрат? Етот могет. У яво кровя - кипяток! Ребятня большим под
руку суется, затрещины хватает. А что про Улыбу сказать, так проще народ
послушать.
- До пены избегался бедный.
- Все облески обшарил, буераки излазил.
- В тайгу молодайка запала! - Бог милостив, найдется. Зверь ныне
сытехонек - не тронет.
Никому не хотелось до сознания допустить, что пропажа Заряны хотя бы