"Таисия Пьянкова. Память выдумки" - читать интересную книгу автора

Взговорилася
Яга Змиевна,
на Югону-свет
зря соколицей:
- Я, владычица
земли Адома,
из воды могу
высекать огонь,
из огня того
своей волею
сотворить и смерть,
и дыхание...


* * *

С того дня все чаще стал переваливаться Егор через прясла хмельной
головой, все чаще грозиться:
- Перепой песню!..
Кроме хулы-обиды, Яся принимала на душу еще и ту боль, которая
скатывала Серебруху под гору жизни. И оттого еще лихорадило ее, что
торопилась она прикинуть, как бы половчее опередить ей Егора, чтобы
принять на себя окончательный его удар.
Давно бросила она разводить напевы. А ежели когда и подавала голос,
тоска в нем была столь безысходной, что скотина и та впадала в
беспокойство - вроде как надвигалось на небо полное затмение.
Один раз перетерпела деревня это затмение, другой раз переморщилась,
а уж в третий раз - на месте Ясиного двора только чудом пустырь не
случился.
Так и скончались Пичугины песни.
А тут как-то вышла она на крылечко - глянуть, не Егор ли спьяну
кличет ее? Голос послышался. Вышла, а никого нету. Зима, над которой
собирался Серебруха птицею взлететь, давно минула. На дворе лето красное,
заря вечерняя; комар-толкунец хоровод затеял - так и норовит всем игрищем
в глаза кинуться.
Стоит Пичуга, отмахивается от комара и примечает краем глаза: тень
ее, что маковицей перекинулась через огородние прясла, голову подняла.
Помедлила тень и вспорхнула на жердочку черной совою.
Повела Яся головой - тень как тень, лежит как лежала. Что за насыл!
Не хватало еще свихнуться.
Приотвернулась Пичуга - сама косится в сторону прясел. Опять
вспорхнула тень совою, на колышек уселась и давай крылом звать: иди,
дескать, девка, сюда - дело есть.
Ясе дурно сделалось: осела она на ступеньку. А сова манит. Насилилась
девка, поднялась, не чуя ног, пошла на зов. Перьястая же махнула крыльями
и... понесло ее в сторону реки. Сама оглядывается: не отставай, дескать.
Идет Яся, и такое у нее понятие о себе, точно успела она когда-то
очутиться на том свете и нет нужды бояться, поскольку два раза никому еще
помирать не доводилось.