"Иосиф Пилюшин. У стен Ленинграда " - читать интересную книгу автора

обмундирование, разбитую обувь, покусывая губы.
Один из солдат, запустив руку в воду, поймал в ведре рыбу. Карп дышал,
широко расставляя жабры, хлестал бойца хвостом по руке.
- Возьмите себе, товарищи, эту рыбу, хорошая уха получится. В
Ленинграде такой теперь нет, а я до вашего возвращения еще себе изловлю, их
тут много водится.
Красноармеец пустил карпа в воду, а сам, наклонив голову, пошел к
дороге. Слова рыбака: "Возьмите себе, товарищи, эту рыбу, хорошая уха
получится. В Ленинграде такой теперь нет", били прямо в сердце бойца. Мы все
еще отступали.
Когда начало светать, мы прошли в сторону от дороги, переправились
через речку Шингарку и остановились на отдых в лесу вблизи селения Порожки.
Трудно было поверить тишине, которая окружила нас. Лес еще сохранял
ночную прохладу в этот утренний час, опьянял запахом хвои и смолы. Бойцы
бросались на траву и сразу же засыпали.
Где-то недалеко на опушке леса играла гармошка и громко пели песню
женские голоса. Разобрать слова было трудно, но по мотиву мы узнали ее:
"Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой".
Ульянов и я расположились вблизи командного пункта роты, возле молодых
дубков, но уснуть не успели. К нам подошел сержант Акимов. Ульянов спросил
его:
- Ты где пропадал?
Акимов лег с нами на траву, заложил руки за голову и долго лежал молча.
- Сеня, ты чего такой хмурый? - допытывался Ульянов.
- Будешь хмурый...
Акимов вдруг засмеялся:
- Слышите песню? Вот я там побывал. Думал, малинник, а оказалась
крапива. Эх и попало же мне от наших ленинградок! Они копают там новые
рубежи. Когда я подошел к ним, девушки собрались на опушке завтракать.
Пригласили меня, конечно, поесть. Ну, я согласился, достал хлеб, банку
консервов, стал их угощать. Вот тут-то и началось!.. Ох и крепко же они на
нас злятся, что мы плохо воюем. Мол, мы, женщины, не боимся вражеских
самолетов, они нас бомбят и обстреливают из пулеметов, а мы, значит, не
прекращаем работы. Роем траншеи, строим доты и дзоты для вас, а вы бежите
очертя голову, да куда бежите? В Ленинград! И давай, и давай меня со всех
сторон чесать и колошматить...
- Ну а ты что? - хмуро спросил Ульянов.
- Как "что"? Рта открыть не давали, а ты спрашиваешь, что я им ответил.


Решающее сражение

С восходом солнца легкий ветерок зашумел в соснах и елях, затрепетали
листья на кружевных осинах. Лесные обитатели просыпались: через лужайку с
шумом пролетели красавицы сойки, застрекотал в лозовых зарослях дрозд.
Ульянов и я брились возле лесного ручейка. Клочья пены падали с бритвы,
ручей подхватывал мыльную пену и уносил.
Мы брились тщательно, первый раз после тяжелого боя за Ропшу.
У подножия бородатых елей сидели и лежали на траве вновь прибывшие на
фронт красноармейцы. Они тихо разговаривали между собой, угощали друг друга